Неоспоримый плюс корабля «Пакс» в том, что мы имеем доступ к кодировкам всех основных космических агентств: российского, европейского, японского, китайского и других.

От ESA[13] – никакого ответа. И через четыре часа тоже.

– Что дальше? – спрашивает Эмма. – Еще больше расширим?

– Пока нет. Могут перехватить военные.

– Или народное ополчение.

Эмма боится, что произошло худшее, и, может быть, она права.

– Думаешь, это сделали мы? – мрачно и задумчиво спрашивает она.

– Что?

– Думаешь, все, что мы сделали – полет, атака артефакта, – это ускорило приход Долгой Зимы? Что-то типа ответного удара – заморозить Землю.

У меня были такие же мысли, но я не решался их озвучить. Хорошо, что я не знаю, правда ли это, потому что, если бы это оказалось правдой, – меня бы поедало это изнутри. Если мои действия там, в космосе, и принятые мной решения привели к гибели миллиардов людей… Не знаю, смогу ли я это пережить.

– Может быть, я не знаю.

Кажется, она читает мои мысли.

– Мы должны сделать то же самое, что и в прошлый раз, Джеймс.

После этих слов становится легче, но не очень.

Однажды я уже был осужден за то, что подверг мир опасности. Осужден и несправедливо признан виновным. После этого они отправили меня в космос, чтобы я спас их. Хоть я и старался изо всех сил, похоже, что я опять совершил то, за что меня посадили.

* * *

Мы лежим плечом к плечу на полу посередине модуля и смотрим на звезды через маленький иллюминатор. Обычно именно я задергиваю занавеску, но сегодня я начал проверять все запасы, пересчитывая каждую вещь, которую найду. В моей голове все найденное как будто состыковывается друг с другом, формируя грубый облик того, что мне нужно – устройство, которое вернет нас домой.

– О чем ты думаешь? – мягко интересуется Эмма.

– Ни о чем.

– Ты никудышный лжец.

– Думаю, это хорошее качество, – улыбаюсь я.

– Согласна. – Она делает паузу. – Ты уже думал, где мы приземлимся и как сделать лодку?

– Да, думал.

– И?

– Это просто. Все необходимые части есть у нас в капсуле. Я доставлю тебя в госпиталь, обещаю.

– Я тебе верю. Если кто и может это сделать, так это ты.

Мы вдвоем продолжаем смотреть в иллюминатор, не говоря ни слова. Я рад, что она здесь, рад, что команда отправила ее со мной – по множеству причин. Об одной из них до сегодняшнего дня я даже не догадывался: ради спасения ее жизни я сражаюсь гораздо яростнее, чем ради спасения своей собственной.

* * *

Следующим утром мы продолжаем транслировать сообщение по всем частотам, уже не закодированным. Это большой риск, как последний бросок игральных костей.

Ответ не заставляет себя долго ждать. В динамиках звучит грубый мужской голос.

– Мистер Синклер, это полковник Джеффордс из Атлантического Союза. Ждите, мы передаем ваше сообщение соответствующим службам.

– Атлантический союз? – шепчет Эмма.

– Похоже, они образованы недавно.

Я снова включаю коммуникатор.

– Понял вас, полковник. Ждем команды.

Через пять минут приходит второе сообщение – уже не от Джеффордса. Голос в динамиках также принадлежит мужчине с европейским акцентом и уж слишком хорошим произношением. Определенно он изучал английский как иностранный.

– Доктор Синклер, рад вас слышать. Меня зовут Сора Накамура, я представляю Тихоокеанский Альянс. Мы рады приветствовать вас дома. С нетерпением ждем вашей истории и хотим оказать посильную поддержку. Пожалуйста, подтвердите получение данного письма.

Интересно.

Эмма выключает микрофон и тут же задает вопрос:

– Ну и что ты думаешь делать?

– Нам нужно больше данных.

– Например, каких?

– Например, кто из них хорошие парни.

– А если таковых там вообще нет?

Она смотрит в самую глубину проблемы. Отчаянные времена обнажают все плохое в самых лучших из нас.

– Тогда мы выберем тех, кто с большей долей вероятности спасет нас. – Я снова включаю микрофон. – Мы слушаем вас, мистер Накамура.

– Отлично. Должен признаться, мы удивлены так быстро получить ответ. Наши коллеги из JAXA и CNSA[14] очень хотят поговорить с вами. Сейчас мы готовим место для посадки и последующего восстановления на берегу Австралии. Там рядом есть лагеря выживших, и к тому же правительство Тихоокеанского Альянса располагается в Дарвине.

Затем его речь прерывается, как будто он кому-то что-то говорит мимо микрофона.

– Тихоокеанский Альянс… – Эмма отключает микрофон. – Очевидно, это группа стран, расположенных по берегам Тихого океана.

Она права. Накамура упомянул в разговоре космические программы Китая и Японии, а также лагеря в Австралии – вероятно, альянс и в самом деле организован по географическому признаку.

– Да, по-видимому, они собрались на территории теплой и бесплодной Австралии. Возможно, это просто последняя обитаемая зона в регионе. Япония, Китай и Индия могли объединить усилия вывезти туда своих граждан. Или, по крайней мере, тех, кого они смогли спасти.

– Интересно… – бормочет Эмма, задумавшись.

Я и сам не могу перестать думать о том, что произошло и каким образом организованы выжившие. Ясно, что все регулируется географическим положением и количеством населения. Тихий океан огромен, он покрывает более тридцати процентов поверхности Земли, а это больше, чем все материки, вместе взятые. Атлантический океан гораздо меньше – почти вполовину меньше Тихого. Понятно, что Америка согнала всех жителей в последние обитаемые области на своей территории, а оставшихся перевезла в Северную Африку, где в эпоху глобального похолодания климат все еще остается гораздо более подходящим для выживания. Судя по изображениям с телескопа, вся территория США сейчас покрыта льдом.

Другой фактор – население. Около шестидесяти процентов человечества живет на территории Азии. Это в два раза больше, чем в Северной и Южной Америках и в Азии, вместе взятых. Проще говоря, азиатским народам нужно больше свободного места. Поэтому Австралия с ее сухим и жарким климатом – это логичный выбор. Есть пара подобных областей в Юго-Восточной Азии, но там часто наступают сезоны дождей, а потому сейчас они покрыты снегом.

Так что вполне закономерно, что мир сейчас разделился на два лагеря, географически изолированных друг от друга. Вопрос в том, какой из них выбрать нам?