На пороге стояла темноволосая полноватая женщина лет сорока или около того, одетая в зеленый спортивный костюм и шлепанцы. Она была когда-то хороша, и воспоминание о красоте было написано на ее лице; она и теперь все еще была довольно привлекательна, но броская красота молодости чуть оплыла, выровнялась, пришла в гармонию с возрастом.

– Здравствуйте, – сказала она чистым грудным голосом и протянула руку. – Я Эля. Мы ваши соседи.

– Здравствуйте. Ольга. Заходите, пожалуйста! – Ольга улыбнулась и отступила, пропуская Элю в дом, и только после этого пожала протянутую мягкую ладонь, чтобы не «через порог».

– А мы с мужем гадаем: кто это второй день в окнах соседки нашей, Ильиничны, мелькает... Сегодня-то я уж ей позвонила, она и говорит: постоялица у меня, приехала отдыхать из Москвы. Вот и думаю: зайду познакомиться. Городок-то маленький, все тут друзья, либо приятели, а то знакомые.

– Спасибо, что зашли, – искренне сказала Ольга. – Проходите в комнату. Хотите чаю или кофе?

– Да я ненадолго. Спасибо, мы завтракали. Дочь дома одна, ей заниматься нужно...

Эля вошла в комнату и неподдельно, чисто по-женски, от души всплеснула руками:

– Ну вот и вот! Чистота-то! Все другое, будто и дом другой! У Ильиничны такой чистоты никогда не было, хоть и хозяйка она хорошая, блюла дом. Это же сколько времени нужно было потратить, чтобы такую красоту навести?..

Ольга украдкой наблюдала за ней. Новая знакомая ей понравилась.

– Да ну, ерунда... – Она опустилась в старенькое кресло. – Вы присаживайтесь, Эльвира...

– Какая Эльвира, вы еще по отчеству скажи´те! – У соседки был славный говорок, мягкое «г». – Эля я. И вас Олей буду называть, разрешите? – Она села на тахту, на краешек, и сидела пряменько, бесхитростно глядя на Ольгу.

Та, улыбнувшись, кивнула.

– Вы ведь там, в Москвах-то, люди все сплошь важные, а мы тут простые, нам эти китайские церемонии ни к чему, только мешают. Вы надолго к нам?

– Пока не знаю, Эля. Не решила еще.

– А что ж одна, без никого?

– Кто работает, кто учится...

– И ребенка в Москве оставили? Может, не стоило?

– Детей у меня нет, – сказала Ольга вымученно.

– Да? – растерялась Эля. – Значит, я не поняла. А кто учится-то?

– И все-таки поставлю чайку! – Ольга поднялась. – Хоть по чашке, но мы выпьем. Это же недолго...

Она вышла на кухню. Пока она там суетилась, Элю не было слышно. Вернувшись в комнату с чашками, Ольга увидела, что соседка все так же сидит на краешке тахты, и подивилась деликатности новой знакомой.

Ольга поставила чашки на старый, широкий, рассохшийся табурет неопределенного цвета, придвинула его к тахте, сходила за сахаром, лимоном и конфетами. Эля следила за ней почти с ужасом.

– Что ж вы меня, Оля, в неловкость вгоняете, – пробормотала она. – Я ведь только на пять минут зашла, познакомиться, а вы...

Ольга засмеялась.

– Вот если б не вы ко мне, а я к вам заглянула, – сказала она, – вы бы меня обедать усадили и без первого-второго просто из-за стола бы не выпустили...

– Откуда знаете?

– Догадалась. Так что плохого, если я просто напою вас чаем?.. Как вы живете?

– Обыкновенно, – Эля пожала плечами. – До богатства далеко, не шикуем, но с хлеба на квас тоже не перебиваемся. Муж в порту в Севастополе работает, инженером. Я за домом и дочкой приглядываю. Девочка хорошая, умная не по годам, только болезненная. С детства. Школу то и дело пропускает. Там ее жалеют, на второй год ни разу не оставили, да и с оценками стараются не обижать. Она у нас хорошистка. Если б не болела, была бы отличницей... Родители мои в Ялте живут, мужнины умерли. Родственников по Украине хватает: то одни в гости позовут, то другие приедут... Так и живем. Обычно. На роман не хватит.

Она посерьезнела, большие темные глаза стали печальными. Одним глотком допила чай, к сахару и конфетам не притронулась.

– Завтра суббота, Оля. Вы приходите к нам вечером. Чаю попьем, поболтаем... С мужем и дочерью вас познакомлю. Они у меня хорошие. Придете?

– Обязательно, Эля, – сказала Ольга.

Эля поднялась.

– Пора мне. Анюта заждалась. А живем мы во-он в том доме, – она показала из окна. Дом стоял напротив, через двор. – Третий этаж, одиннадцатая квартира. Часам к шести. Спасибо за чай, Оля.

Она еще раз мельком оглядела комнату, в глазах блеснуло восхищение.

– Вы только, пожалуйста, не смейтесь над нами, – сказала она, выходя.

– С чего вы взяли? – удивилась Ольга. Ее неприятно задела эта фраза.

– С того. Вы, приезжие, всегда смеетесь над нашей простотой и откровенностью. Я понимаю: вы живете иначе, у вас другие отношения... Мне показалось, Оля, что вы... не станете насмешничать. До свидания.

Вот и появились у меня здесь знакомые, подумала Ольга, закрывая за гостей дверь. Главное – не успеть ни к кому привязаться...

Она вымыла и высушила голову, оделась и пошла исследовать город.

Он и впрямь оказался небольшим и уютным. С одной стороны – море, с другой горы. В предгорьях тут и там лепились частные домишки, наподобие того, в котором жила она, и поплоше. Богатых и красивых домов здесь было мало, все они выстроились поближе к морю, на центральных улицах.

На набережной – главной достопримечательности городка – народу было мало: туристический сезон еще не начался. И вообще, это не Ялта, не Севастополь: минимум развлечений, и все они какие-то простецкие. Она предположила, что и летом тут нет наплыва туристов. Не распробовали еще это место.

Ольга прогулялась от центра до конца набережной и двинулась дальше по тропинке между горами и морем. Тропинка постепенно поднималась, забирая в горы, и вскоре завершилась небольшой ровной площадкой, огороженной по краям тяжелыми прямоугольными плитами. Здесь никого не было, лишь чуть ниже, ближе к морю, на камнях, рыбачили трое пенсионеров.

Отсюда открывался потрясающий вид на море.

От этой бескрайней шири, ветра, вмиг растрепавшего волосы, Ольгу охватило мощное ощущение счастья, и она засмеялась. Она никак не могла оторваться от вида моря, огромного и живого. Ольга давно не была так близко к нему, почти один на один, давно не дышала соленым морским ветром. Нет, конечно, они с Аркадием регулярно летали на море, преимущественно за границу... Но тогда она не замечала никого и ничего вокруг, кроме, пожалуй, своего мужа; она была занята тем, что приносила себя, – и это было главным событием. Где бы ни появлялась, она думала только о том, как выглядит сама и как выглядит ее любимый. Ни на что другое просто не оставалось времени.

Она разучилась видеть мир, вот в чем дело.

Она разучилась останавливаться и задумываться; смотреть на небо, на деревья и людей. Она давно не видела мира вокруг.