«Слишком поздно, — подумал он. — Мы оба испытываем чувства, которых не должны испытывать. Стрелки часов невозможно повернуть вспять».

— Ты сказал, что с тобой произошла одна нехорошая история. Давно, много лет назад, — негромко произнесла Нина. — Речь идет о другой женщине?

Сэм кивнул.

— У тебя была такая же ситуация? Напуганная женщина и полицейский, который пытался ее защитить?

И вновь кивок.

— Понятно, — едва слышно прошептала Нина, как будто с отвращением к самой себе, и поникла головой. — Значит, я вляпалась в то же самое дерьмо.

— Мы оба.

— И кто же кого бросил в тот раз?

— Это был один-единственный раз. Не считая тебя. — Сэм отвернулся и принялся расхаживать по комнате. — Тогда я был желторотым юнцом, новичком. Скажи, какой из человека полицейский в двадцать два года? Мне было поручено охранять женщину, за которой следил какой-то гнусный тип. Ей было под сорок, но она утверждала, что ей всего двадцать восемь. Неудивительно, что я на нее запал. Странно то, что она ответила мне взаимностью. По крайней мере, так было до тех пор, пока опасность не миновала. А потом она решила, что я ей не пара. И в принципе она была права. — Сэм остановился и посмотрел на Нину. — Мне кажется, это и есть то, что называют реальностью. Нечто такое, что снимает с нас всю наносную шелуху, обнажая нашу истинную сущность. В моем случае это то, что я просто коп-трудоголик. Как правило, честный, поумнее одних, поглупее других. Короче говоря, никакой я не герой. И когда она наконец это поняла, то развернулась и сделала мне ручкой. Я же остался, кем был, — печальным желторотым новичком, лишь слегка умудренным опытом.

— И ты считаешь, что сейчас повторяется та же самая история?

— А разве может быть иначе? Пойми, Нина, ты заслуживаешь большего. Гораздо большего, чем тебе могу дать я.

Нина покачала головой:

— То, чего мне хочется, Сэм, не имеет ничего общего с тем, что способен мне дать мужчина.

— Подумай о Роберте. О том, что ты могла бы иметь, если бы была с ним.

— Роберт — наглядный тому пример! У него было все. Все, кроме одной-единственной вещи, того, чего мне хочется на самом деле.

— И чего тебе хочется, Нина?

— Любви. Верности. — Она посмотрела ему в глаза. — Честности.

То, что он увидел в ее глазах, потрясло его до глубины души. Он сам мечтал дать ей все это, но в то же время страшился своих грез.

— Тебе сейчас кажется, будто этого достаточно, — возразил он. — Кто знает, вдруг вскоре ты обнаружишь, что на самом деле тебе нужно нечто большее.

— Это гораздо больше, чем я когда-либо могла ждать от Роберта, — сказала она вслух, а ее взгляд добавил: «Гораздо больше, чем я когда-либо могла ждать от тебя».

Сэм не стал ее переубеждать. Вместо этого он решительно направился к двери.

— Мне нужно поговорить с Пресслером, — пояснил он. — Хочу попросить его, чтобы он охранял тебя сегодня весь день.

— В этом нет необходимости.

— Нина, тебе нельзя оставаться одной.

— А разве я буду одна? — Она смерила его пристальным взглядом. — В конце концов, я могу вернуться к отцу. В его доме установлена хитроумная сигнализация. Не говоря уже о собаках. Мы ведь, кажется, выяснили: Даниэла не подкладывала никаких бомб. Так что в их доме я буду в безопасности, — сказала Нина и обвела взглядом комнату. — В любом случае здесь мне оставаться нельзя. Это все-таки не мой дом.

— Ну и что? Можешь находиться у меня столько, сколько захочешь.

— Нет. — Она посмотрела ему в глаза. — Не вижу смысла, поскольку нам обоим понятна беспочвенность такого рода отношений.

Сэм не стал спорить с Ниной и тотчас понял по ее лицу, что от этого ей стало еще тягостнее на душе.

— Хорошо, я отвезу тебя к отцу, — произнес он и, повернувшись, вышел из комнаты. Что еще ему оставалось делать?

Видеть немой упрек в ее глазах было выше его сил.

— Похоже, теперь мы знаем, за кем охотится преступник, — доложил Сэм. — Это наш окружной прокурор, Лиддел.

— Ты уверен? — Куперсмит вопросительно посмотрел на него и Джиллиса через стол конференц-зала.

— Все сходится. Мы обнаружили место, куда была подложена бомба. Третий ряд партера, в самом центре, напротив середины сцены. Места на вчерашний концерт были зарезервированы несколько недель назад. Я прошелся по списку тех, кто сидел в этом ряду. Так вот, центральные места были заказаны на имя Лиддела и его супруги. Не выведи мы их из зала, они бы наверняка погибли при взрыве.

— А кто еще сидел в этом ряду?

— Через шесть стульев от них сидел судья Долтон, — ответил Сэм. — Велика вероятность того, что и он тоже был бы убит или, по крайней мере, получил бы серьезные увечья.

— А кто другие люди?

— Мы проверили всех. Профессор права из Калифорнии, приехал читать лекции в местном университете. Несколько родственников судьи Долтона. Пара мелких судебных клерков. Впрочем, мы сомневаемся, что эти люди представляли интерес для наемного убийцы. Кстати, вас, надеюсь, заинтересует последний отчет Эрни Такеды. Он позвонил мне сегодня прямо из лаборатории. Снова динамит производства фирмы «Дюпон». Точно такой же детонаторный шнур, точно такая же зеленая изолента.

— Спектер, — произнес Куперсмит и, откинувшись на спинку кресла, устало вздохнул. Впрочем, устал не только он один, устали все. Потому что все до единого трудились ночь напролет и если и успели вздремнуть, то лишь пару часов, чтобы затем вновь вернуться к работе. Сейчас на часах было пять часов вечера, а значит, недалеко и новая бессонная ночь. — Боже, да он помешался на мести.

— Похоже на то, а вот везения ему явно не хватает, — буркнул Джиллис. — Те, в кого он метил, остались в живых. Лиддел. Судья Долтон. Нина Кормье. Я бы сказал, что легендарный Винсент Спектер должен к этому моменту от досады биться головой об стенку.

— Думаю, у него есть на то причины, — согласился Сэм. — Теперь его репутация под вопросом, если не разрушена окончательно. После такого фиаско ему нечего надеяться на новые контракты. Тот, у кого есть деньги, найдет себе профессионала получше.

— А разве мы знаем, на кого он работал?

Сэм и Джиллис переглянулись.

— Нетрудно предположить, — ответил приятель Сэма.

— Билли Бинфорд?

Сэм кивнул:

— Суд над Снежным человеком состоится через месяц. А Лиддел упорно отказывается идти на любые уступки. Поговаривают, что процесс над Бинфордом нужен ему в качестве трамплина для прыжка в большую политику. Полагаю, наш Бинфорд в курсе того, что ему светит долгий срок, и потому хотел бы вывести Лиддела из дела. Причем навсегда.