Андерсону хотелось узнать обо всем этом больше, и он основал некоммерческое онлайн-сообщество под названием DIY Drones (diydrones.com). В самом начале проект был совсем простым, но по мере роста сообщества (сейчас оно насчитывает несколько сотен тысяч членов) росли и его амбиции. Самый дешевый военный дрон на рынке[387] – это Raven («Ворон») компании AeroVironment, который продается в розницу за 35 тысяч долларов, а со всей системой связи и жизнеобеспечения – за 250 тысяч. Одним из первых проектов сообщества DIY Drones была попытка создать автономную летающую платформу, которая обладала бы 90 % функциональности Raven, но была бы радикально дешевле. Члены сообщества написали и протестировали программное обеспечение, разработали и испытали «железо» – и в итоге получился квадрокоптер.

Это было впечатляющее достижение. Менее чем за год, почти без всяких расходов на разработку сообщество Андерсона самостоятельно разработало дрон с 90-процентной функциональностью армейского Raven и при этом стоимостью 300 долларов – то есть практически 1 % стоимости военного беспилотника. И это было не единичное достижение: впоследствии сообщество разработало больше сотни разных моделей, и все похожим способом – меньше чем за год и с практически нулевыми расходами на разработку.

Но самодельные БПЛА – это только начало. Решение Андерсона хакнуть игрушки своих детей поместило его в самый эпицентр развивающегося «движения мейкеров[388]». Эта культура сформировалась из потребности многих людей чинить и переделывать предметы, которые их окружают, и большинство участников датирует рождение движения 1902 годом, когда вышел первый номер журнала Popular Mechanics. К 1950-м годам умение чинить и переделывать вошло в число добродетелей мужчины из среднего класса.[389] «Отремонтируй свой дом, почини старую лодку, старую машину, – говорит Дэйл Догерти, основатель и издатель журнала Make. – Починка и переделка – именно так парень со скромными доходами мог улучшить свою жизнь».

С приходом компьютера оказалось, что взламывать программы гораздо веселее, чем возиться со старыми вещами, и культура мейкеров в значительной степени ушла в подполье, проявляясь на поверхность в качестве то одного из краеугольных камней панк-культуры,[390] то основы таких событий, как фестиваль Burning Man. Однако в последние десять произошел, так сказать, обратный отскок «от софта к железу». «В наши дни, – продолжает Догерти, – существует настоятельная потребность в ручной работе. Люди страстно желают получить доступ к технологиям, которые их окружают, и контролировать эти технологии. Мы вернулись к тому, чтобы снова хакнуть физическую реальность».

И физический мир никогда еще не был так готов к тому, чтобы его хакнули. Подумайте вот о чем: менее чем через пять лет после того, как Бёрт Рутан потратил 26 миллионов на то, чтобы побить аэрокосмических гигантов на их собственном поле, DIY-дроны снова побили их, только на этот раз с помощью труда добровольцев, нескольких игрушек и запчастей стоимостью в пару сотен долларов. Говорит Андерсон:

Именно по этой причине движение мейкеров обладает серьезным потенциалом в строительстве изобилия. Дешевые дроны могут доставлять продукты в деревни в Бангладеш, где муссон размыл дороги, или в Ботсвану, где дорог вообще не существует. Matternet[391] – одна из компаний Университета сингулярности – разрабатывает для Африки управляемую искусственным интеллектом сеть доставки с помощью дронов, причем в качестве станций подзарядки будут использоваться списанные морские контейнеры, в изобилии разбросанные по всему континенту. Заказ можно будет оформить с помощью смартфона. Для деревенских жителей, оторванных от всемирной транспортной сети, это означает, что их заказы, от запчастей к сельхозмашинам до медикаментов, теперь можно будет доставлять с помощью автономных летательных аппаратов по цене менее чем шесть центов за килограмм-километр.

Охрана природы – еще одно возможное использование дешевых автономных платформ. Для того чтобы разработать план по защите уссурийских тигров, надо знать, сколько их осталось, но как можно их сосчитать на территории 20 миллионов квадратных километров? Флот DIY-дронов может сделать это за нас, а еще он может патрулировать тропические леса на предмет нелегальной вырубки и делать сотни других неожиданно ставших возможными действий.

И БПЛА – это лишь одна технология. Мейкеры сейчас оказывают влияние практически на каждую область, имеющую отношение к построению изобилия, – от сельского хозяйства до робототехники и восполняемой энергии. Думаем, вы тоже сочтете эти перспективы вдохновляющими. Один из ключевых месседжей этой книги заключается в том, что каждый может принять самый серьезный вызов. За менее чем пять лет Крис Андерсон прошел путь от нулевого уровня знаний о БПЛА до совершения революции в этой области. Вы тоже можете основать сообщество и сделать свой вклад. А если ни программное обеспечение, ни «железо» – не ваш выбор, как насчет сферы биологии? Как мы увидим в следующем разделе, группы старших школьников и студентов колледжей решили добраться до самой сущности жизни – и запустили DIY-биодвижение…

В начале нулевых годов биолог Дрю Энди[392] испытывал все большее раздражение и нетерпение из-за явной нехватки инноваций в области генной инженерии. Энди вырос в мире, где кто угодно мог приобрести части транзистора на рынке радиоэлектроники и соединить их друг с другом так, чтобы они отлично работали. От ДНК он хотел такой же надежности, как при покупке запчастей в магазине. В его представлении, как и представлении многих генетических инженеров того времени, не было существенной разницы между клетками и компьютерами. Компьютеры используют программный код из единиц и нулей, в то время как биологи используют код оснований ДНК: А, Г, Ц, Т. Компьютеры используют компиляторы и регистры хранения – биология использует РНК и рибосомы. У компьютеров есть периферийные устройства – у биологии есть белки. Как говорил Энди в интервью The New York Times,