И это был не первый просчет со стороны советского руководства относительно планов гитлеровцев. Сталин и его команда, действительно, виноваты в том, что правильно не оценивали своих противников. Да, недооценили. Креативность мышления трудно дается оголтелым материалистам.

Оголтелые материалисты еще до того, как началась война, даже не предполагали, что креативное командование противника сразу бросит на всех стратегических направлениях в глубокие прорывы всю массу своих подвижных соединений с замыканием клещей окружения в приграничных округах. Оголтелые материалисты знали, что такое блицкриг — уничтожение основных сил противника до проведения им мобилизации. Но так дайте противнику подтянуть к границе свои силы! Объявите войну, начните приграничные сражения, в ходе которых прощупайте оборону супостата, дождитесь, когда армии супостата из внутренних округов подтянутся к границе и затем, пользуясь превосходством в силах и мобильностью, покромсайте фронт супостата, как апельсин на дольки, и потом вдумчиво и с аппетитом эти дольки вместе с армиями внутри них скушайте. И всё. Дальше можно спокойно ехать до Урала на трофейных французских машинах, потеря основных сил армии даже после мобилизации не представляла бы вермахту серьезной угрозы, потому что призванные из запаса капитаны еще могут как-то заменить кадровых командиров рот, но вот уже с командирами батальонов будет совсем никак. Уничтожение в приграничных сражениях кадрового костяка армии стало бы для СССР фатальным.

Вместо этого — какое-то безумие с окружением только первого эшелона войск Красной Армии и безумная гонка дальше вглубь СССР с растягиванием своих коммуникаций, с наплевательским отношением к ликвидации даже того, что удалось окружить. В результате, как например под Могилевом, после отчета своему Генштабу о разгроме армий в Белоруссии, пришлось снова прорывать оборону этих разгромленных по отчетам войск.

Но ладно, даже пусть такой блицкриг, но должен же быть все-равно главный удар. Удар в то место, потеря которого станет для противника фатальным. Вот Украина — уголь, металл, дальше — нефть Кавказа, да еще и чернозем, на котором зреет богатый урожай пшеницы. Но наступление двумя из четырех танковых групп началось в Белоруссии! Где нет абсолютно ничего такого, потеря чего могла серьезно повлиять на военно-промышленный потенциал СССР. И уже Смоленск прошли, захватив только города с развитой сетью артельных кожевенно-обувных мастерских и суглинистые поля с бульбой, обозначив направлением главного удара — Третий Рим. Так берите Третий Рим!

Что должна была думать наша Ставка всем своим составом в лице Сталина, Молотова, Тимошенко, Ворошилова, Буденного, Шапошникова и Жукова, когда самая мощная группировка немцев — армии группы «Центр», с двумя танковыми группами из четырех в ее составе, вышла к границам Московской области? Ставка и думала, что теперь окончательно стал понятен замысел Гитлера и его «Гинденбургов» — захватить Москву. Ну, резонно. Сильнейший удар по политической составляющей, захват важного транспортного узла и экономического района. Хоть там и нет запасов сырья для промышленности, но флаги со свастикой на башнях Кремля — сильный ход. Так и группировка фон Бока уже была в положение — изготовка к наступлению.

И тут Гитлер в своей Ставке заявляет, что Москва его совершенно не интересует, если верить записи Гальдера от 4 августа:

«…уже известную точку зрения фюрера в отношении характера продолжения операций (он придает особое значение Ленинграду, а также захвату южных районов — уголь, железо, уничтожение воздушной базы противника в Крыму; овладению Москвой фюрер не придает никакого значения).»

Если бы Сталин узнал об этом заявлении Гитлера, то здесь же выступил бы по радио и объявил, что СССР ведет войну с бандой наркоманов, а в состав своей Ставки включил бы профессоров-психиатров.

Дело, конечно, не в интоксикации наркотическими веществами. Просто в Ставке Гитлера сводный хор мальчиков-фельдмаршалов начал исполнять очередной куплет шлягера советской эстрады «Всё хорошо, прекрасная маркиза…»

* * *

Петь они начали еще через две недели после начала войны, когда в Генштабе ОКХ радостно решили, что кампания на Востоке уже выиграна, все армии русских разбиты и в котлах. Но тут, «кобыла ваша околела» — внезапно оказалось, что разбитые русские армии были только приграничным прикрытием, а из внутренних округов уже подходили войска второго стратегического эшелона. Да еще вдруг стало выясняться, и котлы, как сообщала воздушная разведка люфтваффе, были не совсем котлы, а решето, через которое войска противника выходили широким потоком, в ряде случаев. Но зато фюреру уже успели сообщить, что котлы ликвидированы.

Когда прошло полтора месяца, отведенных «Барбароссой» на всю Восточную кампанию, когда уже группа армий «Центр» должна была выйти к Днепру, оттуда разделиться, охватывая левым и правым крылом навстречу войскам групп «Север» и «Юг» все еще оставшиеся советские армии — «ни одного печального сюрприза, за исключением пустяка». «Пустяк» — перспектива перехода блицкрига в позиционную войну, повторение ситуации Первой мировой. И это еще в СССР только начиналась мобилизация.

А так-то — да, одни победы. Красная Армия потерпела катастрофу. Поэтому про блицкриг в вермахте стыдливо забыли и стали искать как бы теперь самим вылезти из той катастрофы, которую потерпела Красная Армия. Решили искать место, где русским можно нанести больший ущерб, чем самим себе, когда этот ущерб будет наноситься русским.

Место нашли. 4 августа Гальдер записывает про

«…уже известную точку зрения фюрера в отношении характера продолжения операций (он придает особое значение Ленинграду, а также захвату южных районов — уголь, железо, уничтожение воздушной базы противника в Крыму; овладению Москвой фюрер не придает никакого значения).»

Но пока еще 7 августа:

«Разговор с генералом Иодлем: …На вопрос о том, что должно быть нами захвачено: Москва или Украина или Москва и Украина, следует ответить — и Москва, и Украина. Мы должны это сделать, ибо в противном случае мы не сможем разгромить противника до наступления осени. Мы можем это сделать, принимая во внимание убедительные победы, одержанные Рундштедтом, и ослабевающие силы противника.»

Альфред Йодль возглавлял штаб ОКВ — верховного главнокомандования Германии, а Верховным у немцев был Гитлер, т. е. это был его штаб. Гальдер — начальник штаба ОКХ, главнокомандования сухопутных войск. 7 августа, как видим, ОКВ и ОКХ еще видят две цели одновременно — Москву и Украину.

Правда, на фронте всё развивается по-прежнему с прежним успехом, поэтому снова «Все хорошо, прекрасная маркиза…», через 4 дня после разговора с Йодлем, Франц Гальдер продолжает «С кобылой что — пустое дело, она с конюшнею сгорела…», потому что

«Общая обстановка все очевиднее и яснее показывает, что колосс-Россия, который сознательно готовился к