— Устал народ, Иваныч. А это страшно.

— Я делаю все, что могу.

— Не о тебе речь, — махнул рукой Завитушный. — Народ, понимаешь, крутится, как белка в колесе. Бьется он, бьется, а все дело не движется, стоит на месте.

— Знаю.

— Не упрекать тебя пришел. Обсудить: как дальше жить нам? Скажи, что дальше делать?

Матейченков заварил чай, разлил его по стаканам:

— Где-то у меня конфетки были, уборщица принесла.

— С чего это?

— У нее день рождения.

— Не надо конфеток, — помотал головой Завитушный. — Жизнь и так сладкая, сам понимаешь.

…В этот вечер Татьяна Федоровна, специально сидевшая дома, так и не дождалась звонка из Черкесска. И оперативные документы на столе генерала, дожидавшиеся своей участи, были отложены до утра.

Матейченков и Завитушный, то и дело взбадривая чаек, просидели до рассвета, обсуждая важные и неотложные дела. И отнюдь не в философском плане: нужно было выработать ближайшие действия, проследив по возможности стратегию их развития.

Генерал испытывал к помощнику полное доверие. Было несколько ситуаций, когда Завитушный спасал ему жизнь, рискуя собственной.

…До утра в окошке полномочного представителя горел свет — единственном на всю гостиницу.

Дамы известного промысла, прохаживавшиеся по улице в ожидании случайного клиента, нет-нет да и поглядывали на освещенное окошко, и каждая рисовала в своем воображении различные соблазнительные картинки, которые разворачиваются там, в недоступном номере: гостиница, будучи ведомственной, охранялась. А местная милиция, как и всякая другая, проституток не жаловала, за исключением особых случаев…

Была среди прогуливающихся и веселая дамочка, которая на митинге попыталась свести знакомство с двумя интересными мужиками. Правда, попытка закончилась неудачно, по не зависящим от нее обстоятельствам. И, конечно, ей и в голову не могло прийти, что оба ее незнакомых знакомца находятся там, за освещенным окошком. И заняты они оба отнюдь не попойкой и развратом, как это рисовалось девушкам на панели…

Это был полезный разговор, которое многое прояснил для генерала Матейченкова.

— Ложиться не собираешься? — спросил Завитушный.

— Времени нету.

— А у меня для тебя подарок, товарищ генерал.

Матейченков воззрился на него:

— Какой еще подарок?

— Выяснил я у наших стариков, как ты просил, почему чеченцы называют свою страну Ичкерией.

— Ну-ну, — оживился генерал. — Выкладывай.

— Тут такая история, — Завитушный уселся на стуле поудобнее. — Все вайнахи разбиты на роды, ну, родовые гнезда, понимаешь?

— Знаю, — кивнул генерал, — как жузы у казахов, и у других среднеазиатских народов.

— Вот-вот. Ну, а у чеченцев самая такая продвинутая, можно сказать, авторитетная провинция — тейп со столицей в городе Ведено. Тейп — это и есть род, — пояснил Завитушный.

— Ну, дальше.

— Вот эта провинция, самая главная, и называется Ичкерия. Она и дала название всей республике.

— А какие еще у чеченцев роды?

— Главные помню, — возвел Завитушный глаза в гостиничный потолок. — Веной, Алпеной, Гендергеной… Есть и другие, все не помню.

— Сильно раздроблены, — прокомментировал генерал.

— Имеет место быть, — кивнул Сергей Сергеевич. — В этом свои плюсы и минусы. Очень колоритна история тейпа Веной, из которого вышел Шамиль Басаев.

— Ну-ну, расскажи! — оживился генерал.

— Тейп Веной имеет в некотором роде… — Завитушный выдержал эффектную паузу и закончил: — Имеют русские корни.

— Что? — генералу показалось, что он ослышался.

— Да, русские корни, — подтвердил помощник.

— Их злейшие враги?

— Представь себе.

За гостиничным окном обозначился немощный южный рассвет: ночная темнота разбавилась синеватым снятым молоком.

— А конкретней? — спросил генерал.

— Родовым гнездом тейпа Веной является село Дышне-Ведено. Это — горный аул, его сакли разбросаны по склонам крутых гор. Но это — не простой аул, не обычный, каких в Чечне тысячи. Хотя горы там — повыше других, соседних. Один старик-чеченец, охранник библиотеки, спел мне песню об этих горах, она в вольном переводе на русский звучит примерно так… — Завитушный закрыл глаза и медленно прочитал: Уступ за уступом, и снова уступы тяжелые, скользящие склоны, крутые, открытые, голые. Здесь сам выбирай себе путь, а не прячься за спину товарища, здесь мрамора мрачные глыбы — отнюдь не товар еще…

— Да ты, брат, поэт.

— Не я, а тот старик, — поправил Завитушный. — Он ашуг!

— Слушай, познакомь меня с ним, — попросил генерал. — Хочу записать за ним сказания.

— Не вопрос. Но когда?

— Когда время свободное будет.

— Заметано.

…Увы, cвободное время у полпреда президента так и не выдалось — события завертели его и потащили с собой.

Окно приметно посветлело.

— Давай насчет русских корней, — напомнил генерал, захваченный рассказом Завитушного.

— История восходит к Х1Х веку. Дело было в 1840 году. Россия вела упорную войну на Кавказе.

— Известно любому школьнику, — не преминул вставить нетерпеливую реплику Иван Иванович.

— Силы горцев возглавлял знаменитый аварский имам Шамиль, — продолжал Завитушный, не обращая внимания на реплику. — Война была ожесточенной и шла с переменным успехом. Нынешние, да и тогдашние учебники истории, о многом умалчивают, а у российской армии наряду с блестящими успехами были и провалы. Горцы захватывали немало пленных, кроме того были и перебежчики, искавшие на чеченской стороне лучшей доли, их число пополняли и ссыльные, куда входили и те, кто проштрафился в метрополии. Вот Шамиль и повелел, чтобы эти русские основали новый аул рядом с Ведено — его назвали Дышне-Ведено.

Сергей Сергеевич хлебнул остывшего чаю и продолжал:

— Ну, эти люди, — кто добровольно, кто в силу обстоятельств, — приняли к этому времени ислам и тем самым стали вайнахами. Они, конечно, обратились в патриотов Чечни…

— Большие легитимисты, чем сам король.

— Вот-вот. Но след «русскости», несмотря на то, что они женились на местных горянках, остался: и много лет спустя жителей Дышне-Ведено окрестные вайнахи называли чеченцами с русскими хвостами. Таким чеченцем с русским хвостом был и Шамиль Басаев. Имя ему дали в честь легендарного предка. Он родился в 1965 году. Позже поступил в Московский институт инженеров землеустройства. Жизнь Советского Союза тогда еще была вполне безоблачной. Колоритный штрих: занятия и семинары по компьютерной технике, которая в ту пору бала в новинку, вел небезызвестный Константин Николаевич Боровой…