Одного из ближайших советников Лобенгулы казнили за то, что он давал плохие советы. Затем король нашел возможность разослать в прессу Южной Африки следующее заявление:

«Как я слышал, в газетах опубликовано, что я даровал концессию на минералы по всей моей стране Чарльзу Даннелу Радду, Рочфору Магвайру и Фрэнсису Роберту Томпсону.

Поскольку это явно неверное толкование, все действия на основе концессии приостановлены, пока в моей стране не будет проведено расследование.

Лобенгула.

Королевский крааль. Матебелеленд.

18 января 1889 г.».

Для журналистов это была сенсация, а для конкурентов Родса – удобный предлог, чтобы не отдавать концессию ему или, по крайней мере, оттянуть решение. Видимо, находившийся уже некоторое время в Булавайо Эдвард Моунд посоветовал Лобенгуле отправить собственное посольство к Великой Белой Королеве. Впрочем, Моунд отрицал свою активную роль в этой затее. По его словам, он лишь пошел навстречу пожеланиям короля. Однажды он сказал Моунду в ответ на его предложение отдать концессию Гиффорду и Коустону: «Помоги моим доверенным добраться до Англии, а когда вы вернетесь, тогда и поговорим».

Моунд должен был сопровождать посольство, но Лобенгула решительно отверг материальную помощь кого бы то ни было из европейцев и оплатил поездку из своего кармана. Двое посланников – Мчете и Бабиян – везли письмо следующего содержания: «Лобенгула хочет знать, действительно ли существует королева. Некоторые из людей, приходящих в его страну, говорят, что она существует, а другие отрицают это.

Узнать правду Лобенгула может, только послав свои глаза посмотреть, существует ли королева.

Его глаза – это его индуны (советники).

Если королева существует, Лорбенгула может просить ее совета и помощи, так как его очень тревожат белые люди, которые приходят в его страну и просят разрешения добывать золото».

Посольство добралось до Кейптауна и там застряло надолго. Верховный комиссар Робинс действовал в полном согласии с Родсом и делал все возможное, чтобы сорвать затею его конкурентов.

Моунд, Мчете и Бабиян ждали в Кейптауне, Родс, с одной стороны, и Гиффорд с Коустоном – с другой, тем временем пришли к пониманию, что никто из них не может выиграть этот спор. Родс имел более мощную поддержку у южноафриканской администрации, у его конкурентов были лучше налажены связи в Лондоне. Ситуация сложилась патовая. Единственным разумным выходом было объединить усилия и поделить прибыли. После того как сговор Гиффорда и Коустона с Родсом состоялся, посольство матабеле стало не нужно первым и опасным для второго. Поэтому его и отпустили в Европу. Теперь это был не более чем курьез. Ну и лишняя возможность произвести впечатление на африканцев.

Посланцы Лобенгулы провели в Лондоне весь март 1889-го. Встретились с королевой Викторией и даже смогли вполне достойно поддержать изысканную светскую беседу. Отметили, что красивейшая дама при дворе – леди Рэндольф Черчилль, мать небезызвестного сэра Уинстона, тогда еще совсем юного. Посетили Английский банк, где им показали слитки золота и предложили попытаться поднять мешки с золотыми монетами. Присутствовали на маневрах сухопутных войск и при испытании новейших артиллерийских орудий.

Когда они еще находились в Англии, Лобенгула направил королеве Виктории еще одно послание: «Недавно, – писал он, – несколько человек явились в мою страну; главным среди них, по-видимому, был человек по имени Радд. Они попросили у меня разрешения искать золото и пообещали, что дадут за это некоторые вещи. Я сказал им, чтобы они принесли показать то, что хотят мне дать, а тогда я покажу им то, что могу дать. Был написан документ и дан мне на подпись. Я спросил, что в нем, и мне сказали, что в нем записаны мои слова и слова этих людей. Я приложил к нему свою руку. Три месяца спустя я услышал, что этим документом я дал право на все ископаемые моей страны. Я собрал своих индун, а также белых людей и потребовал копию документа. Мне доказывали, что я уже передал Радду и его товарищам права на минералы моей страны. После этого я собрал своих индун, и они не захотели признать документ, так как он не содержит ни моих слов, ни слов тех людей, кто его получил. После собрания я потребовал, чтобы оригинал документа был мне возвращен. Однако его нет, хотя с тех пор прошло два месяца и они обещали вернуть его быстро. Людям, что прибыли тогда в мою страну, было сказано, чтобы они оставались здесь, пока не вернут документ. Однако один из них, Магвайр, уехал, не оповестив меня и нарушив мой приказ. Я пишу Вам, чтобы Вы знали правду об этом деле и не были обмануты».

Индуны вернулись в Африку и привезли с собой любезное, но ни к чему не обязывающее послание королевы Виктории. Выслушав их рассказ, Лобенгула спросил: «Раз у королевы столько золота, зачем же ее люди стараются найти еще больше?». Послы ответили, в общем-то, верно: «Они обязаны платить ей дань золотом и поэтому ищут его по всему свету, не только в нашей стране». Король матабеле был неглуп и понимал, что вряд ли сможет оказать сопротивление англичанам. Впрочем, в ноябре 1891 года он предпринял попытку что-то им противопоставить, подписав договор о правах на землю с немецким купцом Эдуардом Липпертом. О немецко-английских противоречиях король был наслышан. Но его расчет не оправдался. Данный конкретный немец с англичанами не враждовал и давным-давно сговорился с Родсом о том, что тот перекупит у него права, полученные по этому договору.

Один из миссионеров запомнил жалобу Лобенгулы: «Видели вы когда-нибудь, как хамелеон охотится за мухой? Хамелеон становится позади мухи и некоторое время остается неподвижным, а затем начинает осторожно и медленно двигаться вперед, бесшумно переставляя одну ногу за другой. Наконец, приблизившись достаточно, он выбрасывает язык – и муха исчезает. Англия – хамелеон, а я – муха».

30 апреля 1889 года Гиффорд, принадлежавший к избранному кругу британской аристократии, обратился к правительству с просьбой о создании компании, которая будет разрабатывать недра междуречья Лимпопо и Замбези, и «признания на этой территории полученных законно прав и интересов». Будущая компания брала на себя обязательства перед правительством: построить железнодорожную и телеграфную линии до Замбии; поощрять иммиграцию и колонизацию; развивать торговлю. Чтобы заручиться более твердой поддержкой в высших сферах, пост президента компании предложили лорду Эберкорну, сыну вице-короля Ирландии, а вице-президента – лорду Файфа, помолвленному со старшей дочерью принца Уэльского. (Впоследствии никто из них не вмешивался в дела компании.) Ее директором-управляющим стал не кто иной, как Сесил Родс. Про него говорили: «Он – единственный директор, который знал, чего хотел и как этого добиться».

Появившись на свет, «Британская южноафриканская привилегированная компания» немедленно завела свой флаг, герб и почтовые марки. Герб был очень вычурным: две антилопы поддерживают щит, на котором изображены слон, парусные корабли и быки. Под щитом располагался девиз компании: «Законность, коммерция, свобода». Всю композицию венчал британский лев. В самом скором времени этой коммерческой организации предстояло обзавестись собственной армией и полицией.