20 июня 2026 года, Атлантика, направление Норфолка, борт яхты «Стигма-3»

– Джинна, – сказал Тед, не оборачиваясь. – Ты последнее время какая-то грустная.

Джинна слегка отстранилась от Теда, чтобы проскользнуть вперед:

– Тедди-бир, вот что я в тебе не люблю – ты всегда серьезен, когда не надо.

Тед пожал плечами:

– Говорят, это национальная черта. Бескрайние просторы Сиберии, долгие зимние вечера – все это располагает к меланхоличности характера. Как в том анекдоте: «нафиг мне все эти прибамбасы в Бруклине». И все-таки…

– Сволочь ты, – сказала Джинна. – А если я не хочу об этом говорить?

– Не говори, – сказал Тед, затягиваясь.

Повисло молчание.

– Я чувствую себя так, словно играю на скрипке в горящем Риме, – сказала Джинна, не глядя на Теда. – Или танцую под музыку оркестра на «Титанике».

– Мы не тонем, – отметил Тед.

Джинна покосилась на него:

– Наш мир тонет, Тедди-бир. Пока все было нормально, мы все пили, ели и веселились. Как те, на «Титанике» – они танцевали, а корабль несся к айсбергу, понимаешь?

Тед кивнул.

– Мы… – сказала Джинна, доставая пачку каких-то дамских сигарет, – я, черт побери, имею ввиду нашу «Стигму-три», не яхту, а нашу команду… Мы так гордились нашим кораблем! Черт, я опять не про яхту, конечно. Мы – хозяева жизни. Все для нас! Завтра не умрет никогда! «Титаник» не потопит сам Господь Бог! А теперь – бабах, и через пробоину в трюм течет вода, а на палубе играет оркестр, и мы танцуем, понимая, что скоро все…

– Что «все»? – спросил Тед. – Ты не заболеешь…

– А мои дети? – Джинна вскрикнула, как раненая чайка. – Сейчас они в Европе; вируса на материке еще нет, но Британию уже косит по полной программе. Мир стал слишком тесным и прозрачным, чтобы можно было захлопнуть двери перед эпидемией. Смерть придет и туда. Я выживу? А они?

Тед молча курил.

– Я была плохой матерью, – сказала Джинна. – Я пыталась не быть похожей на мою собственную мать. Ее неврастения и меня сделала истеричкой, и мне стоило много сил избавиться от этого. Но моя мать хотя бы общалась со мной, а я? Я спихнула заботу о детях на учителей и бэби-ситтеров, я заботилась о том, чтобы у них было все лучшее из того, что можно купить за деньги, но у них не было того, что я могла дать им даром. И вот, я здесь – живая, молодая, почти бессмертная – а они там. И я ничего не могу сделать для них…

– Я могу, – сказал Тед.

– Ты? – удивилась Джинна. – Что ты можешь, Тедди-бир?

– У ЦРУ длинные руки, – ответил Тед. – Там есть наши люди. Если будет плохо – обещаю, их вытащат…

– Куда? – вновь воскликнула Джинна. – На Марс? Америка уже превратилась в громадный морг, скоро то же будет и со всем остальным миром.

– Почему на Марс? – удивился Тед.

– Гарри спонсировал колонизацию Марса, – ответила Джинна. – Я не знаю подробностей, но, вроде бы, у него там есть развернутая база. Он говорил… не важно. Это все равно фантастика. Сначала превратить весь мир в помойку, а потом смыться на безжизненную планету, где начать все с нуля. Безумие…

– Не такое уж безумие, – заметил Тед. – Ладно, речь не о том. Джинна, я разве тебя хоть раз обманывал?

– Нет, Тедди-бир, – покачала головой Джинна.

– Я обещаю тебе, – твердо сказал Тед, – с твоими детьми ничего плохого не случится. Не спрашивай меня, как. Это мои проблемы. Но ты можешь быть за них спокойна…

– Гарри тоже обещал помочь, – кивнула Джинна. – Но он не знает, как. В Старом Свете, несмотря на оправдательный приговор, его по-прежнему считают исчадием ада. А все из-за этого паскудного Ройзельмана… страшно даже представить себе, что он не умер…

«Интересно, – подумал Тед, – когда Гарри говорил о том, что вирус очистит Азию, Африку и Европу для нас, это тебя не пугало, милая?»

Но вслух сказал другое:

– Мы живем в безумное время. Я другого времени уже и не помню, если честно. Все, что происходит последние десять лет, похоже на плохой голливудский сценарий. Но ты права – мы действительно на «Титанике». У русского поэта Пушкина есть пьеса: «Пир во время чумы». Очень похоже на то, что происходит с нами… только хуже, ведь этой чуме мы сами открыли дверь.

– Ты читаешь русские книги? – спросила Джинна.

Она уже докурила и просто сидела на том же бортике лодки, что до нее Гарри.

– Noblesse oblige, – ответил Тед. – Меня и в ЦРУ взяли с оглядкой на мое происхождение… Хотя какой я русский? Только по крови. Я – парень из Бронкса, даже не из Брайтона, я учился в школе с итальянцами, ирландцами, черными, и по-русски говорю с акцентом. Но книги я читал, да. Пытался понять, что такое русский. Честно говоря, так и не понял, и забросил это дело.

– А что там непонятного? – удивилась Джинна.

– Они – не такие, – сказал Тед. – Честно говоря, в какой-то момент мне стало страшно. Я подумал, что понимаю, почему они всегда побеждают. И почему никогда не нападут первыми. А так нельзя. Нельзя бояться тех, с кем завтра можешь воевать. Потому я и оставил это дело.

Они молчали и смотрели, как пенится вода в кильватерной колонне. Океан был совершенно пустынен.

– Пошли, – сказал, наконец, Тед. – Нас, наверное, уже ждут. При принятии важных решений мы все должны быть в сборе.

– Чего-то Гарри всех не зовет, – заметила Джинна, подавая ему руку. – Только нас с тобой и Алека с его Мэри. Девочка меня удивила: похоже, она действительно больше любит флот, чем жизнь. Мне это непонятно.

– Просто ты – женщина, – пожал плечами Тед.

– Она тоже не мужчина, – парировала Джинна. – И все-таки, Тедди-бир, ты законченный махровый консерватор. Сексист, шовинист…

– И расист, ага, – согласился Тед, – потому корешусь с черным бразза.

– Да он у тебя как мальчик на побегушках! – парировала Джинна.

– Он – мой падаван, – ответил Тед. – Для полноты канона я должен быть маленьким и зеленым. Ладно, пошли, а то пропустим самое интересное.

20-21 июня 2026 года, г. Чикаго, Иллинойс

– Карту? – удивился Борис.

Клодия улыбнулась:

– Ну да, карту. Можешь считать это моим хобби.

Она взяла со стола прямоугольник и принялась водить по нему пальцем, сосредоточенно хмурясь.

Борис отхлебнул пива и спросил:

– А я тебе не мешаю?

– Чем ты можешь мне помешать? – удивилась Клодия. – Хобби – это такая вещь, которой ты можешь заниматься… даже на палубе тонущего «Титаника».

– Тогда у меня хобби было… – странно, Борис почувствовал, что слегка захмелел, хотя доза алкоголя была совсем детской – пару пинт пива, это же для него как слону мармеладина. – Тогда у меня хобби совпадает с работой.