Как произошло чудесное превращение «бедного и неграмотного кочевого рода Борджигинов» в могучий клан, под власть которого мгновенно (по историческим меркам) устремилась половина «цивилизованного» мира, официальная концепция истории не предлагает.

И никоим образом не объясняют феномен высокой организации государственного и военного управления, явившихся основой побед монголо-татар, предположения вроде наличия «гениальных дарований у предводителя полудиких кочевников», помноженных на «здравый смысл дикаря» (8, 254). Также недостаточно объяснение успехов монголов усвоением их гениальным предводителем и самими «дикарями» «ценных советов» не менее гениальных изгоев из числа «культурных народов», вдруг пожелавших стать (и успешно ставшими) своеобразными «наставниками неграмотных аборигенов степей Центральной Азии» (там же).

Официальной исторической концепции о создании монгольской державы предками халха-монголов — неграмотными кочевниками — противоречат многие и многие факты, которые приводились в первой части данной работы.

И главное — была показана недостоверность и необъективность некоторых исторических источников, на которые опираются многие официальные историки, описывающие период возникновения Монгольской державы.

Считаю необходимым рассмотреть вопрос о достоверности основной концепции «истории монголов», содержащейся в летописях персов и китайцев, положенных в качестве «первоисточников» в основу «официальной» трактовки данного вопроса в современной исторической науке.

Обратимся вновь к Л. Н. Гумилеву — как убедились выше, мы находим, в его работах ответы на многие и многие «неясные вопросы» истории, запутанные сначала вполне умышленно, а позже — также и по великому недомыслию. Работа великого Евразийца XX века «В поисках вымышленного царства» (30) посвящена периоду истории Центральной Азии, находящемуся, по меткому выражению В. П. Васильева, «во мраке» — благодаря авторам «официальной монгольской истории», сочиненной в основном китайцами Минской династии и персами.

В указанной своей работе Л. Н. Гумилев рассматривает степень достоверности источников восточной историографии — «официальной истории» перса Рашид ад-Дина, составленной на основе китайской «Истории династии Юань» («Юань чао би-ши»), и «неофициальной истории» — тоже упомянутой в первой части данной работы «Сокровенного сказания» («Тайная история монголов»). Напомню, что это «Сказание…», согласно мнению русского академика В. В. Бартольда, «обнародована в Китае в конце XIV в., при династии Мин, под названием «Юань-чао биты», т. е. «Секретная история династии Юань» (8, 255).

Л. Н. Гумилев констатирует: «Несмотря на то, что проблема создания и разрушения державы Чингисхана волновала многих историков, она до сих пор не решена. В многочисленных общих и специальных работах нет ответа на первый и самый важный вопрос: как произошло, что нищий сирота, лишенный поддержки даже своего племени, которое его ограбило и покинуло, оказался вождем могучей армии, ханом нескольких народов и победителем всех соседних государей, хотя последние были куда могущественнее, чем он?.. Попытаемся ответить на этот вопрос. Самый неизвестный (неясный) период, …касается самой важной темы — образования монгольского государства до великого курилтая 1206 г., так как внешние войны монголов изучены подробнее и точнее» (30).

И вот основные выводы Л. Н. Гумилева относительно достоверности упомянутой «тайной истории» — «Сокровенного сказания», описывающего первые годы жизни и деятельности Чынгыз хана и создания державы монголов: «Перед нами — политический памфлет … цель сочинения его состояла в том, чтобы представить перед читателями 1240 г. монгольскую историю с определенной точки зрения и привить им определенную политическую концепцию» (там же, 221).

И еще — по предположению Л. Н. Гумилева — памфлет, направленный на «обличение Чынгыз хана и его соратников», написал «грандиозно начитанный старый монгольский ветеран», то есть воин-кочевник, для пропаганды среди монголо-татар своей политической точки зрения (там же, 224).

Допустим, что «старый воин-кочевник», выросший в юрте и проведший почти всю свою сознательную жизнь в завоевательных походах — даже будучи из «феодальной верхушки», был «грандиозно начитан» и владел почему-то в совершенстве сложнейшей китайской грамотой, которая и ныне не каждому некитайцу под силу. И, что странно, используемой в то время монголо-татарами Чынгыз хана уйгурской грамотой почему-то не владел данный «старый монгольский ветеран», «автор» «Сокровенного сказания», в чем мы и убедимся ниже.

Почему «монгольский ветеран» писал свою «Тайную историю…» на китайском языке, то есть — китайскими иероглифами? Для своих же — монголов? Для монголов монголы же, в указанный период (XIII–XIV вв.), что общеизвестно, всегда писали уйгурским письмом. И, само собой разумеется, вроде как должны были писать именно по-монгольски. (111, 155). А для китайцев — писали по-китайски, иероглифами естественно, и даже школы переводчиков на китайский язык для способной татарской молодежи существовали — но это уже примерно со второй половины XIII в. (там же), так что «ветеран-кочевник» наш — в эту школу опоздал бы…

Создается впечатление, что автор «Сокровенного сказания» не знал ни уйгурского письма, ни, соответственно, языка, на котором говорили в основном монголо-татары Чынгыз хана.

Вот и составители китайской «Юаньской истории» («официальной») — которая, достоверно установлено, составлялась именно в конце XIV в. — тоже «не знали монгольского языка» (там же, 170)! И написали автор свое сочинение именно по-китайски, иероглифами (111, 170)[114]. Также, получается, не знал этот язык («монгольского») и автор «Сокровенного сказания» — ситуация в точности повторилась. Здесь не будем пока задаваться вопросом, какой именно язык «подразумевается» под «монгольским», главное здесь — ясно, что не китайский.