— Не знаю я ничего, — отмахнулась Ксения.

— Я тоже, ты уже спрашивала, — кивнула Катя.

— А почему ты снова об этом говоришь? — вдруг подняла глаза Смолькина. — Ты узнала новую информацию?

— Пока ничего сказать не могу. Но как только, так сразу, — улыбнулась я.

— Мне не нужны никакие деньги. Это все просто ужасно, — расстроилась Ксения.

— Все, давай собираться в Тарасов, — остановила ее я. А то опять сейчас расклеится.

Мы быстро собрались, распрощались с Катей, обещали ей позвонить, когда все будет закончено, и рассказать.

— А лучше сами приезжайте, — сказала Катерина. — Мне будет приятно с вами встретиться.

— Пока, — помахала я ей в окошко рукой, развернулась и вывела машину на дорогу.

Ксения молчала до самого Тарасова. Только сначала сказала о том, что не знает, как обо всем сообщит Олегу, а потом замолкла. Я тоже не стремилась разговаривать, так как думала о завершении дела. Мне оставалось непонятным только одно: где, собственно, находился тот золотой портсигар? Об этом в наброске завещания не было сказано. Но ясное дело — не дома у Никитиной, иначе бы о нем многие знали.

Странно еще и то, что никто из соседей и знакомых не знал о нем. Все-таки не просто коробочка. Столь ценная вещь не могла остаться незамеченной и не поднять вокруг себя ажиотаж. Думаю, в настоящем завещании было сказано, где он.

Садомцев это знал давно, поэтому он сейчас в более выигрышном положении, чем мы. Все-таки он нотариус. Да, и он мог как-нибудь повернуть дело в свою сторону, у него же юридическое образование.

Значит, первым делом надо прочитать настоящее завещание, то есть его последний вариант.

В Тарасове я завезла Ксению домой, а сама быстро поехала к Мельникову. Мне повезло — он был на месте.

— Слушай, — даже забыв сказать «здрасьте», кинулась я к нему, — ты можешь запросить копию завещания? Тебе могут ее предоставить?

— Не понял, — Андрей, похоже, еще не проснулся.

— Кофе у тебя есть?

— Есть.

— Давай попьем, заодно тебя разбудим. — Я вставила вилку электрического чайника в розетку и повернулась снова к Андрею. — Садомцев составлял завещание Зинаиды Петровны Никитиной. Она жила в Мырине. Умерла. Мы можем каким-нибудь образом найти копию ее завещания?

— Для тебя, Танюша, мы можем все.

— Мне надо немедленно.

— Давай рассказывай, — сказал Мельников, доставая из тумбочки кофе и догадываясь, что я, похоже, заканчиваю это дело.

— Сначала позвони куда надо.

— Где работал твой Садомцев? Кстати, это тот, что в машине взорвался?

— Он самый, голубчик.

Я сказала Мельникову, в какой фирме работал Садомцев, и он начал звонить куда-то по своим каналам, чтобы достать разрешение на получение копии завещания, которое хранится в фирме. Андрей ведь еще не знал о воскрешении Садомцева.

Перебивать я его не стала. Просто спокойно подождала, когда Андрей закончит разговор. Он заручился разрешением своего начальника, так как я пообещала благополучный исход. Даже поклялась в этом. Дело не прогорит, и уже сегодня все будет известно. Потом Мельников попросил прислать ему текст завещания по факсу.

— Теперь я тебя слушаю, — сказал он.

— Дело в следующем, — начала я. — Садомцев инсценировал свою смерть. Но не просто инсценировал — погиб другой человек. Вообще, на его совести столько смертей, что мне страшно становится.

Я рассказывала Мельникову новости целый час, если не больше. Он внимательно меня слушал и качал головой. После пяти, наверное, чашек кофе и несчитанного количества сигарет он вздохнул и сказал:

— Молодец, Иванова, хорошо поработала. Только как ты собираешься его ловить?

— Мы узнаем из завещания, где хранится этот самый портсигар. И будем его выслеживать по следам. Кстати, позвони какому-нибудь специалисту. Спроси, известно ли что-нибудь про портсигар из чистого золота в шестьсот сорок восемь граммов весом да в придачу с драгоценными камнями. И сколько примерно такая вещица может стоить.

Андрей позвонил. Разговаривал он очень долго. Потом, положив трубку на место, посмотрел на меня и сообщил:

— Это на самом деле очень дорогая вещь. И могу сказать тебе, где она хранится.

— Да? — Я даже вскочила с места от нетерпения.

— Да. Он сейчас находится в нашем художественном музее. Там работает постоянно действующая выставка, посвященная Великой Отечественной войне. Этот портсигар принес как трофей с войны Николай Гаврилович Никитин.

— Наверное, муж Зинаиды Петровны, — перебила я.

— Но его сегодня должны забрать. Этот Денис Самсонович, с кем я сейчас разговаривал, сказал: вчера утром портсигар был на месте в экспозиции, но приходил человек и предупредил о том, что забирает его, и он не знает, отдали его или нет. Все бумаги на передачу были готовы еще вчера.

— Быстро работает. Боюсь, что Садомцев уже забрал портсигар. Какой! Утром был здесь, а во второй половине дня в Мырине. Шустрый. Суетится. Оно и понятно. Давай быстро поедем туда, — предложила я.

— Зачем ехать? Можно просто позвонить.

— Действительно. — Я закурила сигарету и прислушалась к телефонному разговору Мельникова. Мне стало понятно, что портсигар забрали, и я возмутилась: — Как же так можно? Такая дорогая вещь, и отдали?

— У него были все бумаги. Он наследник.

— А как портсигар попал на выставку? — спросила я.

— Никитина незадолго до смерти узнала, что музей устраивает выставку, и решила отдать его пока туда, не забыв предупредить, что потом за ним явятся наследники. Он там больше полугода и лежал.

— Слушай, — дошло вдруг до меня. — Если портсигар сейчас у Садомцева, то он наверняка захочет его продать, причем подороже. Где можно это сделать?

Андрей тоже вскочил.

— Знаю такое местечко. Есть человек. Сейчас дам тебе адресок, сгоняешь.

Мы потушили сигареты, Мельников набросал мне планчик, как добраться до места, и я бросилась к выходу.

Я села в машину и понеслась. Тот район был мне немного знаком, и потеряться я не боялась. В общем, минут через пятнадцать была на месте.

Мельников предупредил, что это контора очень известного скупщика. Если кому и можно предложить купить такую дорогую вещь, как золотой портсигар, то только ему. Я медленно спустилась по лестнице в полуподвал. Открыла дверь, звякнул колокольчик, и я вошла внутрь.

— Доброе утро, Лев Семеныч, — любезно поздоровалась я с хозяином. — Мне Мельников посоветовал к вам обратиться. Знаете такого?

— Доброе, — удивленно ответил тот. — По делу или как?