за настоящий в темноте. Ну что же, на этом наш ансамбль с вами прощается. В связи с изменившейся международной обстановкой нам направо, а вам налево.

Я протягиваю руку, чтобы открыть дверь.

— Погоди… — хрипит он. — Не торопись.

— Это не всё что ли? — поднимаю я брови. — Неужели ещё сюрпризики будут? Я себя будто в цирке чувствую. И хочется же вам всей этой чепухой заниматься…

— Заткнись, — качает он головой. — Считай, это была проверка на вшивость. Хотел посмотреть, обгадишься ты или нет.

Я усмехаюсь. Ну, молодец, хорошо, если сам не обгадился.

— Но разговор не об этом, — продолжает он. — Разговор об одной очень дорогой и красивой штуке. Но сначала скажи, это ты Назара порешил?

Твою дивизию! Вот уж действительно, что знают двое, то знает свинья. Ещё один охотник за бриллиантами…

— Нет, — спокойно отвечаю я. — Не я. И кто сказал, что его порешили?

Не я. Могу хоть на полиграфе подтвердить. Сам он соскользнул, сам. Тем более, что порешить меня хотел как раз он. Я его, конечно, тоже, но какая разница, кто чего хотел. Важно, кто что сделал.

— А кто, если не ты? Кухарь?

— Кухарь? — удивлённо переспрашиваю я.

Вот же бляха-муха, неплохая осведомлённость…

— Ты жопой-то не крути, — усмехается Дато. — Шутки закончились. С зажигалкой хохма была, а теперь разговор серьёзный пошёл.

— Окей. Серьёзный значит серьёзный.

— Так вот, Назар взял у меня лилию и пошёл продавать твоему Кухарю. Ушёл и не вернулся. Где Лилия? Где Назар? Где лавэ? Ты был посредником. Что пошло не так? Рассказывай.

ЁПРСТ! Вот так бери и рассказывай?

— Мы слишком недолго знакомы, — пожимаю я плечами, — чтобы обсуждать такие интимные моменты. Вам так не кажется?

Он отворачивается и какое-то время смотрит прямо перед собой.

— Послушай сюда, фокусник, — наконец произносить он и снова поворачивает ко мне голову.

Выглядит он очень и очень серьёзно. Будто от него зависит судьба страны и всего мира. Не от меня, а от него. Даже забавно…

— Ты, конечно, пацанчик резкий и деловой, — хриплым голосом, будто через силу произносит он, — да только если я захочу, жизнь твоя закончится. Быстро закончится и мучительно.

— Ой, Давид Георгиевич, — качаю я головой. — Как-то незаметно вы от шуток к угрозам перешли.

— Давай так, сынок. Ты не будешь нести пургу, а скажешь, всё что знаешь. А дальше посмотрим, что нам делать, исходя из твоего рассказа.

— А мне рассказать-то особо и нечего, — пожимаю я плечами. — По идее, я и это не должен вам сообщать. Кто вы мне, чтобы я что-то рассказывал? Вы, конечно, человек авторитетный, хоть и шутник, но не авторитетней тех, кто меня крышует. При всём уважении. Но так и быть, поскольку, за вас Ферик просил, но, главным образом, потому что я не при делах, скажу, что знаю. Назар попросил свести с Кухарем. Показал мне цацку. Я договорился с Кухарем, тот назначил встречу. Все пришли, чекист выложил бабки, Назар брошку показать не успел, влетели не то менты, не то чекисты. Я встал на лыжи и всё, дал дёру. А что с этими стало не знаю.

— Ой… — вздыхает вор. — Темнишь ты, Бро. Пургу гонишь. Не верю я тебе.

— Ну… — развожу я руками. — Стало быть не верите. Ладно. Мне-то фиолетово, если честно. Будем с этим жить теперь как-то.

— Так-то оно так, — соглашается он. — Да вот только те, кому я не верю, очень быстро жить заканчивают. Понимаешь, малыш, к чему я веду?

— Слушайте, неверный вы тон для разговора со мной выбрали. Зажигалочки, угрозы. Не нравится, мне когда незнакомые дяденьки пытаются мне дырку в голове провертеть. Понятно, о чём я? Думаю, нам пора закругляться. Я и так сказал больше, чем следовало. Желаю вам всех благ. Назару привет передавайте. Хотя, лучше не надо. Дрянь человек, надеюсь с ним больше не пересекаться. А малышом меня только Карлсон называть может. Аривидерчи.

Я дёргаю ручку и открываю дверь. По лицу Давида Георгиевича пробегает волна гнева. Он хватает меня за руку и злобно хрипит:

— Дохера берёшь на себя, фраерок!

— Понятно, — киваю я и усмехаюсь.

— Чего смешного⁈ — рычит он.

— Повторяетесь.

— И ещё раз повторюсь, — выдыхает он. — Короче, мне нужна лилия, бабки и информация по Назару. Сделаешь, будешь жить дальше спокойно, никто тебя не тронет, ещё и баблишка подкину, дружбу свою дам. Не сделаешь, всё очень плохо станет и у тебя, и у девчонки твоей. И у дружков твоих. Вкупаешься?

Вкупаюсь, чего уж там.

— Я тебя найду через пару дней, — с угрозой в голосе сообщает он.

Ну, что же, по крайней мере, у меня ещё имеется пара дней.

— Фархад Шарафович, что за подстава? — хмуро спрашиваю я, когда машина Давида Георгиевича отъезжает.

— В смысле, подстава? — удивляется тот.

— В прямом. Он на меня наехал, типа это я Назара завалил.

— Это как так?

— Вы мне скажите, вы же его в дом, практически, привели. Зачем?

— Он просил очень…

— Да? — удивляюсь я. — Просил и не сказал для чего? Как это?

— Просто познакомиться хотел. Много слышал о тебе. К тому же на нём сочинские завязаны и Геленджик, тоже, естественно. Нам же там не нужны сложности? Не нужны. А тебе что трудно поговорить несколько минут на благо общего дела? Может, ещё бизнес с ним будем общий иметь.

— Так, вы меня слышите, вообще? Понимаете, о чём разговор был? Что типа это я Назара мочканул!

— А это правда ты? — с подозрением уточняет Ферик.

— Так, всё. Езжайте домой.

— Егор! Погоди. Дато фигура очень значительная. За ним огромная сила. Он такими сейчас делами ворочает, что лучше его иметь союзником или быть в нейтралитете…

— Да, — киваю я, — по вашему поведению понял, что значительная. Но вы же тоже не мальчонка на побегушках… Ладно. У меня к вам просьба, Фархад Шарафович. Без согласования со мной ничего больше не предпринимайте.

— Что⁈ — выпучивает он глаза.

— А то, что вы, похоже, не соображаете, что творите!

У него челюсть отвисает, а я поворачиваюсь и иду к