— Вызывайте! Пожалуйста, вызывайте кого хотите! Давайте, вызовите еще и ОМОН! Власть за вами и сила тоже! И вы можете ее применить, оправдывая это благими намерениями! Но я знаю точно, как бы все плохо ни было, вы должны дать им шанс, всего один. Да, пусть они непутевые совсем, но я еще раз повторяю, вы гребете всех под общую гребенку, не желая вникнуть, понять и помочь, а так нельзя! И я это так просто не оставлю! — категорично заявила Полянская.

Ее решимость и напор внесла в ряды представителей органов опеки явное смятение и разброд. Сбившись в кучку, они негромко что-то обсудили и потянулись к телефонам, а Злата позволила себе перевести дыхание. Ей удалось пошатнуть их убежденность в собственной правоте, и это уже было маленькой победой. Обернувшись к собравшимся старушкам, девушка ободряюще улыбнулась и знаками попыталась дать понять Маринке: победа может быть за ними.

Вот только, как оказалось, рано она обрадовалась… Представители органов опеки все еще звонили кому-то и что-то обсуждали, а из-за поворота вывернул кортеж — черная иномарка председательши, «Жигули» участкового с мигалками и… темно-синяя «ГАЗель» Дороша.

Сердце Златы Полянской дрогнуло. Дело принимало серьезный оборот. Машина затормозила у дорогой иномарки, и из нее вышла расфуфыренная дамочка в темных очках. Полянская видела ее раньше, она иногда наведывалась в Горновку, но лично они не пересекались. Кажется, ее звали Людмилой Ивановной.

Завидев представителей местной власти, Маринка попятилась и спряталась за угол забора, и Полянская могла предположить: сейчас подружка спешно уносит ноги к сажалке в надежде затаиться. Впрочем, вряд ли у нее получится долго скрываться. Присутствие участкового не оставляло шансов на положительный исход, конечно, он запросто может вызвать ОМОН, и тогда заберут не только Машку в детский дом, за неповиновение властям и Маринку упекут на сутки. Да и Злату могут загрести, это определенно, но она не Маринка — так просто сделать это у них не получится. И только приезд Дороша вселял надежду, но он не торопился выходить из машины, и оставалось лишь догадываться, что здесь делает Виталя в разгар рабочего дня и какое ему до всего происходящего в общем-то дело.

Полянская отвернулась и решительным шагом направилась к представителю местной администрации, понимая, что отвечать и справляться со всем ей придется одной. Она переходила дорогу, когда он, наконец, вышел из машины, и одного-единственного мимолетного взгляда было достаточно, чтобы почувствовать, как от волнения увлажнились ладони. Одного взгляда на его серьезное лицо и сосредоточенно сжатые губы было достаточно, чтобы понять, что приехал он не затем, чтобы помочь ей. Он даже не глянул в ее сторону. Подождал, пока из машины выйдет участковый, и вместе с ним направился к представителям органов опеки.

Гордо расправив плечи, Злата Полянская перешла дорогу.

— Здравствуйте! — поздоровалась она, глядя исключительно на председательшу.

— Здравствуйте! — поздоровалась та, поворачиваясь к ней и снимая очки. — Вы Злата Полянская? Внучка бабы Сони?

— Да. я внучка покойной бабы Сони. Злата Полянская! — кивнула девушка.

— Что ж вы, Злата, здесь воду мутите? Скандалы устраиваете? Людей задерживаете? Меня вот от работы оторвали, участкового, Виталия Алексеевича! К чему все это? Зачем?

— Ненавижу несправедливость! — прямо ответила Полянская, лишь мельком взглянув в сторону Дороша и увидев, как иронично опустился вниз утолок его губ.

— Где ж здесь несправедливость? Здесь как раз все по закону. Мы пытаемся спасти ребенка…

— Людмила Ивановна, но Вы же не станете отрицать: ребенку в любом случае лучше с родителями. Какими бы они ни были, но любой ребенок, которого забрали в интернат оторвав от матери, пусть даже пьяницы и непутевщины, все равно хочет обратно и с легкостью променяет всю ту благоустроенную жизнь в интернате на родительский дом. Людмила Ивановна, послушайте, ведь в этом случае все не так плохо, — интуитивно чувствуя, что с председательшей скандалами и угрозами дело не решить. Злата сменила тон и теперь едва ли не умоляла, понимая, что если и сможет чего-то до биться го только так. — Ведь Максимовна получает пенсию. И если б Маринке помочь оформить хотя бы временную регистрацию, она могла б получать хоть какое-то пособие на ребенка! Да и Сашка, он тоже ведь работает! Спросите у Виталия Алексеевича! Он работает у него и получает деньги. Если б только как-то убедить их закодироваться, все может быть иначе!

— Злата, да много раз я просила их закодироваться и перестать пить! Но все это без толку! Есть такие люди, исправить которых нельзя! Вы только посмотрите, как они живут! А эта сборища, которые они устраивают! А скандалы и дебоши! Вот Вы говорите, дети в любом случае хотят остаться с родителями, а им не жалко их девочку, которая живет в таких жутких условиях? Ни в детсад, ни в школу они ее не отправят, это понятно! И что дальше? Как Вы думаете, что будет, если все пустить на самотек? Злата, давайте на этом закончим! Уж не знаю что у Вас общего с этими людьми, но как педагог и здравомыслящий человек Вы все же должны понимать: так действительно будет лучше!

— Людмила Ивановна, пожалуйста, дайте им еще немного времени. Позвольте мне, как Вы сказали, педагогу и человеку здравомыслящему, попытаться им помочь!

— Не делайте этого, Злата! Напрасный труд! Вы хотите взять ответственность за этот бедлам на себя? Вы думаете, сможете здесь все устроить? Вам это надо? Думаете. они послушают Вас? Я сомневаюсь в этом!

— Можно я попробую? Просто попытаюсь сделать жизнь ребенка чуть лучше и комфортнее! Сашка, может, и пропащий человек, но Маринка, она любит Машку, да и Максимовна, она поможет… Мы вместе справимся!

— Ох, Злата! Вы молодая, красивая! Зачем вам такая обуза? — улыбнулась ей председательша, и Полянская мысленно возликовала. Значит, победа осталась за ней!

— Надо! — убежденно заявила она.

— Ладно, что ж, будь по-вашему! — согласилась женщина. — Даю Вам две недели. Это все, что я могу сделать для Вас. Через две недели мы снова приедем и, если ситуация не изменится, заберем ребенка.

Злата в ответ лишь кивнула, а председательша повернулась к людям из органов опеки, что-то говоря.

— Виталий Алексеевич, а вы едете? — у самой машины собираясь уезжать, обратилась она к Дорошу, глядя на него поверх Златиной головы. Он так к остался стоять позади Полянской, чуть в стороне, и, конечно же, все прекрасно слышал.

— Нет, Людмила Ивановна, я задержусь здесь ненадолго.

Председательша кивнула и отвернулась.

— Ну? — спросил Виталя после короткого молчания обращаясь, видимо, к ней, к Злате.

Полянская