замечаю черный представительский автомобиль, стоящий на проезжей части. Возражать не собираюсь и только киваю, хотя, признаться, немного трушу куда-то ехать с Шаховым. С него станется увезти меня в непроходимые дебри и посадить на цепь, заставляя исполнять все свои похотливые желания, пока ему не надоест играться со мной.

А потому, я лишь подхожу к иномарке вплотную, но сесть внутрь отказываюсь, дожидаясь, пока до меня снизойдут с объяснениями. И мне не приходится долго ждать.

Бугай приоткрывает пассажирскую дверь и из салона выглядывает темная макушка Шахова.

- Лер, давай без показательных выступлений, я тебя прошу. Я голоден. И зол.

- Я никуда с тобой не поеду, – делаю шаг назад.

- Поедешь. Ты же там финалить что-то собиралась. Вот и сделаем это в комфортной атмосфере ресторана.

Секунда на раздумья, и я все-таки сажусь в кожаный салон, тут же с ходу намереваясь расставить все точки на «i».

- Я бы хотела узнать номер счета, карты или хоть какие-то ориентиры, чтобы скинуть тебе триста тысяч и наконец-то прямо сейчас покончить со всем этим фарсом.

Но Данила делает вид, что не слышит меня от слова «совсем», только смотрит прямо перед собой и командует водителю трогаться. Чтобы не истерить и не выставлять себя дурой, примиряюсь с текущим положением дел, складывая руки на коленях и отворачиваясь. Упорно молчу и вообще делаю вид, что я не здесь, а в райском саду с чирикающими птичками. Но куда там…

- Ты такая красивая сегодня, – внезапно изрекает он томным шепотом, и сердце мое глупое пропускает удар, а затем сознательно вырубается, ударяясь со всей дури о ребра.

Молчу. Упорно.

- Нежная…

Поджимаю губы, потому что хочется плюнуть ему в лицо. Где-то там, в бесконечности резиновой Москвы его ждет жена, а он тут другой женщине комплименты отвешивает. Сволочь!

- Только похудела сильно. Болела, да?

Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

- Я тоже болел без тебя…

Боже, дай мне сил!

Лера

- Замолчи, пожалуйста! – резко поворачиваюсь к нему, стараясь обварить кипятком своего брезгливого взгляда.

- Почему?

- Потому что ты отвратителен мне! Ты, женатый мужчина, а ведешь себя, словно подзаборная давалка в поисках очередной низкопробной утехи. Я доступно объяснила? – каждое слово выстрел в его черное, чёрствое сердце.

Но есть ли оно у него вообще?

- Не в настроении, значит? – мастерски прикидывается обиженным ребенком, карикатурно дуя губы, но меня эти кривляния не трогают, а только еще больше раздражают.

- Для тебя навечно!

- Ну всё, я объявляю траур, – откидывается на сидение и смотрит на меня так весело, что мне безудержно хочется разреветься.

- Данил я…

Поднимает властно руку и затыкает меня, огорошивая заявлением.

- Мы почти приехали. Не могу принимать важные и тем более денежные решения на голодный желудок. Сейчас поедим, а потом уже решим, что, куда финалить и в каком размере переводить.

Замираю перепуганным оленем в свете фар, а затем недоумённо кручу головой, понимая, что машина остановилась у известного на всю столицу пафосного и ужасно дорого ресторана.

- Я никуда с тобой не пойду, – чеканю я, – я хочу рассчитаться и поставить точку, Данил.

- Не ходи. Но тогда следующее удобное время я для тебя найду только на следующей неделе. А сейчас, как я уже говорил – я голоден, Лера, и не настроен идти тебе на уступки. Итак, твой выбор?

Его непримиримый тон острой бритвой режет меня по едва затянувшимся душевным ранам. Осталось только солью посыпать – и мне крышка. Господи, за что?

- К чему ты чинишь мне препятствия? Во имя чего? – с головой окунаюсь я в отчаяние, но еще пытаюсь держать марку.

- Во имя себя и своих желаний. Еще вопросы? – бьет жестко, меняя насмешливое выражение лица на непримиримую маску.

- Никаких, – стискиваю ледяными пальцами горло и задыхаюсь.

- Тогда встала и пошла. Мы не в детском саду, чтобы решать важные вопросы на коленке.

Резко вскидываю подбородок выше и стараюсь смотреть на мужчину свысока. Глаза щиплет от предательской соленой влаги, но я гоню ее прочь, обещая себе, что еще поставлю этого ужасного человека на место.

Молча покидаем прогретый салон авто. Молча поднимаемся по высокому крыльцу. Молча раздеваемся и проходим через великолепие заведения. Интерьер ошеломляет.

Стыдливо опускаю глаза вниз, рассматривая свою практичную, непритязательную обувь и плотные колготки. Вокруг сплошь дамы из высшего общества в вечерних туалетах, драгоценностях и шелках. И я – зачуханская провинциалка из ближайшего Подмосковья, для которой поесть в таком шикарном ресторане и месячной зарплаты не хватит.

Рука Данилы ложится мне на поясницу, но я ускоряю шаг, разрывая это ненужное мне прикосновение. Оно слишком взрывает меня, слишком распаляет и раскручивает. Но от него не убежать – через секунду Шахов снова рядом и его шепот заставляет меня покрыться краской с головы до ног.

- Ты самая красивая, Лера. Подними голову, тебе есть, чем гордиться.

Ответить колкостью не успеваю. Меня заводят в отделённую от общего зала зону и выдвигают стул, чтобы я села за круглый стол на две персоны. Подчиняюсь, а затем слепо таращусь в окна, за которым вечным двигателем качает по своим дорожным артериям огни автомобилей никогда неспящая Москва.

Данила делает заказ для себя и для меня тоже. Какой-то мудреный салат с крабами и артишоками, еще бифштекс с трюфелями и вазочку спелой малины. Для себя берет что-то и вовсе не выговариваемое, единственное знакомое словосочетание – черная икра. Наконец-то безумный заказ заканчивается бутылкой дорогущего белого Айсвайна, и официант уходит, оставляя нас наедине.

Тихо играет классическая музыка, приглушенный свет укачивает растерзанные нервные окончания, а взгляд Данилы устремлен не на меня, а в даль. И я чувствую себя почти в своей тарелке, если бы не это место, которое совсем не монтируется с моей персоной.

- Поговорим? – вдруг нарушает затянувшуюся тишину Шахов.

- Нет, – припечатываю я и демонстративно провожу из стороны в сторону своей банковской карточкой, намекая на то, что пора бы уже сворачивать этот цирк «шапито».

- Отлично. Тогда я выскажусь, – припечатывает максимально твёрдо.

- Данил, – умоляюще поднимаю на него глаза, – не надо…

- Я соскучился.

О, Боже!

Низ живота вопреки всему прошивает острая, жаркая вспышка, растекаясь по венам бурлящей магмой. Судорожно свожу под столом ноги и почти до крови закусываю изнутри губы, призывая себя успокоиться и не придавать значения его лживым россказням.

-