А я нет, – вру я и смело встречаюсь с бушующим пламенем его глаз.

Но ему будто плевать на мои слова. С высокой горы!

- Когда ты уехала, я чуть не слетел с катушек. И все время, пока ты бегала от меня, словно черт от ладана, я думал о тебе. Каждый чертов день. Нон-стопом.

Сглатываю и выдавливаю из себя саркастическую ухмылку, хотя внутри меня сердце уже сорвалось с цепи и словно одержимое мечется из стороны в сторону, ломая кости и перемалывая мои внутренности. Больно. Потому что я знаю желания своей тупой, доверчивой мышцы. И эти желания идут в разрез с разумом и логикой.

- Какое интересное сравнение, Данил. Значит, ты у нас святой ладан?

Улыбается. Медленно ведет языком по нижней губе, чуть наклонив голову набок. А затем подается вперед и в одно мгновение меняет тему разговора.

- Значит, ты решила вернуть задаток?

- Да, – киваю в легком замешательстве и со скрипом осознаю, что разочарована таким резким разворотом на сто восемьдесят градусов, – триста тысяч. Переведу их тебе прямо сейчас, только скажи куда и разбежимся.

- Триста говоришь? – чуть прикрывает веки и медленно растягивает губы в улыбке, покручивая пальцами ножку высокого бокала с водой.

- Именно, – выдыхаю я и чувствую, как страх лизнул мои воспаленные мозги.

- А еще миллион сверху где? – это вопрос звучит как выстрел, и я в первые секунды даже не понимаю, что он такое говорит и что мне отвечать на эту непереводимую ерунду.

- Что?

- Неустойка, Лера, – словно малому дитю выговаривает он на выдохе.

- Какая еще неустойка? – прижимаю руку к груди, боясь, что меня форменно прямо здесь и сейчас вывернет наизнанку.

- Упущенная выгода.

- Что за бред ты несешь? – затравленно оглядываюсь по сторонам, пока Шахов снова удручённо вздыхает, а затем тянется к своему портфелю, из которого извлекает какие-то распечатки.

Договор. И на нем стоит моя подпись.

- Ты вообще читала это, Лера? – подталкивает ко мне документ, но я отшатываюсь от него, словно от смертельной заразы.

А ведь так и есть!

- Значит нет…Что-ж, я разжую. На основании контракта между тобой и моей фирмой, отказаться от выполнения своих обязательств ты могла безболезненно только в первые двадцать четыре часа после того, как приняла задаток. Дальше же ты входишь в рабочую фазу и так просто слить заказ уже не можешь.

Он не умничает, просто констатирует факты – я в заднице и его заложница.

- Ты мерзавец, Шахов.

- Да, Лера, мерзавец, – признается он спокойно и без всяких экивоков, добавляя, – помешанный на тебе.

На этом душещипательном моменте наш разговор прерывается появлением официанта, который выставляет с тележки на стол салаты и откупоривает бутылку вина, разливая благородный напиток по высоким хрустальным бокалам. После его ухода я демонстративно отодвигаю от себя тарелку и складываю руки под грудью, лихорадочно ища пути к отступлению.

Затем беру в руки договор и вчитываюсь в то, на что не обратила прежде внимания. Всё так – я, тупая корова, сама пошла за своим убийцей, получая в конце пути смертельный удар пневматическим пистолетом точно в лоб. И все, мне остается только болтаться безжизненной тушей вверх ногами и ждать пока мне вскроют артерии и вены.

- Поешь, пожалуйста, – вырывает меня из сумрака паники голос моего мучителя.

- Меня тошнит, – вырывается из меня рвано, – от тебя.

И я обжигаю его ненавистью своих глаз, в которых, вопреки моим мольбам уже собралась соленая влага.

- Не могу разделить твои восторги, – пожимает он плечами, методично вкидываясь едой со своей тарелки.

На какое-то время мы просто оба затихаем. Данил ест, а я давлюсь голодной слюной. В какой-то момент его очевидно вымораживают мои протесты, и он буквально рявкает на меня.

- Не будешь есть, затяну проект на годы. Поняла меня?

- Ненавижу! – хватаю вилку и угрожающе направляю на него зубцы.

- Так-то лучше, – неожиданно улыбается он миролюбиво, – злись на здоровье, только не веди себя, как дура.

Ничего не отвечаю на этот выпад, только орудую вилкой, не чувствуя вкуса еды. Не чувствуя ничего, кроме тупой, скребущей душевной боли. И когда тарелки убирают я уже почти в ауте, но четко понимаю для себя одно – я жалкая, глупая мышка, которая все-таки угодила в мастерски расставленную мышеловку.

Но если этот хищник думает, что он победил, то сильно ошибается. Да, я проиграла этот раунд, но главное сражение будет за мной. А он со своими писечными делами пусть идет лесом.

Или к своей дражайшей жене!

- Итак, Лера, давай подведем черту. Мы работаем или еще будут показательные выступления?

- Работаем, – рычу я, хотя внутри меня все протестующе скулит от такого исхода.

- Отлично, – деловито кивает Шахов и будто бы в момент расслабляется. Еще секунду назад он был натянут как струна. Свирепый хищник перед броском. А теперь все – спящий на солнышке кошак.

- Не сказала бы.

- Выводы будем делать после, – хмыкает и потягивает вино из запотевшего бокала, сосредотачивая свой жадный взгляд на моих губах.

Отворачиваюсь. Опять меня взрывает. Разлетаюсь на куски и не могу собрать себя даже в непрезентабельную кучку. Потрачено, черт возьми!

- Ну, раз работа с возражениями закончена, давай перейдем к делу. У меня по квартире предпочтений нет, и я склонен дать тебе абсолютный, безоговорочный карт-бланш. Если у тебя есть уже какие-то наработки, то я их с удовольствием посмотрю.

- Только мудборды, – сипло цежу я, не в силах встретиться с ним взглядом. Меня ломает внутреннее разочарование. Я так надеялась на оправдательный приговор, а по факту влипла по самые помидоры.

- Давай посмотрим твои мудборды.

Пока я вытаскиваю из сумки ноутбук и загружаю систему, Данил вдруг берет и вместе со стулом подсаживается ко мне ближе. Отшатываюсь тут же, но бегать от него по кругу стола не решаюсь. Только открываю эскизы и окунаюсь в свою страсть, рассказывая, чтобы я сделала с его квартирой и какую сладкую конфетку из нее слепила бы.

Вот только не слепая – вижу, что Шахов совсем не смотрит в монитор. Только на меня глядит неотрывно, высверливая ментальный дуршлаг в моей черепной коробке. Вся покрываюсь мурашками и дрожу, словно осиновый лист на ветру. Глушит. Распекает. Разбалтывает.

А потом и вовсе выносит за грани реальности, когда