В ванной воцарилась тишина.

Парень снова уселся на диван, затянулся и приготовился увидеть презабавную картину под названием «Юлька после объятий с унитазом». Но прошло еще минут десять, прежде чем дверь открылась, и на пороге появилась девушка.

Взлохмаченные волосы, капельки пота на лбу, растертая тушь под глазами, бледный цвет лица и измятое платье, казалось, нисколько ее не волнуют. И пусть походка была все еще нетвердой, она высоко держала голову и, встретив его взгляд, нисколько не смутилась.

Другая на ее месте, если бы дошло до такого, никогда бы не вышла, не приведя себя в порядок, а этой все нипочем. Девушку словно и не волновало, что выглядит она, мягко говоря, так себе.

— Не знала, что в лучшем отеле Москвы подают такое паршивое шампанское, — с легким презрением сказала она. — Да мне от деревенского самогона никогда не было так плохо, а здесь вроде и шампанское из Италии. Наверняка, паленое! — вынесла она вердикт.

Тут уж парень, не сдержавшись, захохотал.

А Юлька даже не улыбнулась. Пошатываясь и ежась, она присела в кресло напротив. Поднос на столике привлек ее внимание, и она потянулась к чашке с бульоном.

— Это мне? — уточнила.

— Тебе! Почему ничего не ела сегодня?

— Не хотелось, — только и сказала она.

Матвей снова затянулся. А Юля обхватила чашку обеими руками и сделала глоток.

— А чем это так пахнет? — осведомилась девушка.

— Сигаретами.

— Какими-то особенными?

— Ага, — кивнул он.

Брови девушки стремительно взметнулись вверх, она окинула Гончарова мимолетным взглядом, но ничего не сказала. Допила куриный бульон, высвободила ноги из-под себя и выпрямилась.

Матвей, наблюдавший за ней, лишь усмехнулся.

— Что? — вскинул он брови. — Ты против?

— Нет, отчего же? Мне все равно! Спасибо за бульон и все остальное, думаю, мне пора! Ты вызовешь мне такси?

— Вызову, но стоит ли торопиться? — медленно спросил парень и увидел, как она вздрогнула. — Как ты поедешь в таком виде? Давай еще немного посидим, выпьем кофе, поболтаем.

— Я нормально себя чувствую. А разве для гостей забронированы номера в «Метрополе»?

— Не для всех, только для избранных! Естественно, молодожены проведут здесь первую брачную ночь, возможно, кто-то из родственников останется. Для свидетельницы и друзей обоих семейств, приехавших издалека.

— А разве свидетельница нездешняя? Зачем ей номер в гостинице? Да и тебе тоже? — простодушно поинтересовалась девушка.

— А что б далеко не ходить, — хохотнул парень.

— А Старовойтовы возвращаются к себе? — пропустив мимо ушей его намек, спросила она.

— Да, думаю, они поедут домой!

— А когда все заканчивается?

— Уверен, к двенадцати многие начнут разъезжаться!

Юлька окинула комнату взглядом, надеясь обнаружить часы. Но таковых здесь не оказалось.

Матвей взглянул на часы у себя на запястье.

— Уже первый час ночи, — сказал он и, бросив сигарету в пепельницу, стал разливать кофе по маленьким фарфоровым чашечкам.

— А ты случайно не знаешь, мне они номер здесь не заказывали?

— Мне об этом ничего не известно. Но, если хочешь, можешь остаться здесь, — совершено спокойно изрек Гончаров.

Глаза Юльки сделались огромными. Она уставилась на Матвея, а он, невозмутимо встретив ее взгляд, отхлебнул ароматный напиток.

— Ну, знаешь ли, — только и смогла вымолвить она.

Конечно, смысл сказанного дошел до нее. Шарапова взяла со стола маленькую чашечку, заметив, что руки дрожат. Она чувствовала на себе тяжелый взгляд парня и понимала, он ждет продолжения. А она не знала, что сказать.

Сейчас самым разумным было бы перевести разговор на другую тему и сделать все возможное, чтобы к нему больше не возвращаться. Но слова не шли с языка, а напряжение между ними все возрастало.

Его чашка слишком громко звякнула о столешницу, и девушка испуганно вздрогнула. Ей вдруг показалось, что она попала в западню, а спасения ждать неоткуда и не от кого. Ариан женился и уже не придет на помощь. Сейчас бы вскочить с кресла и с криком бежать от Матвея, от «Метрополя», от Москвы. Бежать до Сиреневой Слободы и никогда сюда не возвращаться.

Девушка медленно поставила чашку на столик и встала.

— Я разве похожа на девушку, которой сходу можно сделать подобное предложение? — холодно отчеканила она.

Как хорошо, что умение владеть собой все же не изменило ей и в этот раз. Матвей хрипловато рассмеялся.

— Ты хочешь сказать, что я решил, будто ты проститутка? Думаешь, именно поэтому делаю тебе сейчас подобное предложение? — переспросил парень и увидел, как девушка нервно сглотнула. — Извини за прямоту, дорогая. Уверена, такие предложения можно делать только девушкам легкого поведения? Прости, но я привык говорить прямо. Нет, ты не из таких, и я это знаю. Как раз наоборот, ты кажешься такой невинной и непосредственной, чистой и свежей, как дуновение ветра в душной комнате. А твои глаза и улыбка… Вряд ли ты сама отдаешь отчет в том, какой магией они обладают. Ты как будто с другой планеты, из иного мира, который давно не существует. Там еще живо изящество и благородство. Могу поспорить, у тебя не было мужчин, но и в этом случае ты можешь быть не менее желанной! Я хочу тебя.

Юльку словно жаром обдало. Никогда раньше ей не приходилось слышать подобные слова, и так не хотелось их слышать сейчас.

Матвей поднялся с дивана и, неторопливо обойдя столик, остановился рядом с ней.

Сердце девушки испуганно забилось в груди.

«Он ведь не станет силой? Конечно, не станет! Он же не Кирилл Семченко, он нормальный, цивилизованный, воспитанный человек. Она скажет ему „Нет!», извинится и уйдет. Он все поймет…» Потом девушка вспомнила об особенной сигарете, и все оборвалось внутри.

Матвей двумя пальцами взял ее за подбородок, приподнял. Его темные глаза, в которых чудилась некая угроза, встретились с ее глазами — серыми, огромными, испуганными.

Губы Юли дрожали, будто она хотела что-то сказать и не могла. Но Матвею не нужны были слова. Он хотел ее и собирался получить. Склонившись, нежно и неторопливо коснулся губами ее губ и почувствовал, как она вздрогнула, отворачиваясь и упираясь ладонями в его грудь. Но это не остановило его, он обнял ее, преодолевая сопротивление, и стал покрывать ее висок, глаза, щеку и ушко нежными поцелуями, все ближе подбираясь к губам и куда-то увлекая ее за собой.

Она отворачивалась, чувствуя, как соленые ручейки слез сбегают по щекам, и понимала, что погибла. Его не остановить ни слезами, ни просьбами. Он уже не владел собой, опьяненный страстью. И если их губы встретятся, она тоже потеряет себя, поддавшись ему, а потом никогда не простит ни его, ни себя.