дверного полотна. Механизм жалобно заскрипел, а бедро прострелило острой болью.

«Да твою мать! – мысленно взвыла она, но дверь не отпустила. – Брось ты его! Беги! Скорее!»

Так и хотелось прокричать Виктору эти слова, но вместо этого Липа прикрыла глаза и на чем свет стоит обругала проклятый квест.

– Спасибо! – вдруг раздалось рядом. А затем они все повалились на пол. Механизм вновь заскрипел, закатывая дверь.

– Я все равно убью тебя, брат! Снова! – донесся с той стороны полный злобы вопль. – Всех вас убью! Вы еще долго буде…

Дверь наконец закрылась, отсекая угрозы безумца, и наступили долгожданные тишина и спокойствие. В воздухе приторно пахло медом и цветочной пыльцой. Подол пляжного платья Липы вобрал в себя сладкое амбре раствора из колбы – пока она неслась к двери, успела пару раз поскользнуться и рухнуть в янтарную жидкость, что прежде питала «муравья». Теперь в носу нестерпимо свербило и щекотало, вынуждая чихать и тереть лицо.

Липа лежала на ком-то из мужчин и смотрела на красивый купольный потолок, который будто ажурным зонтиком накрывал комнату. Зелено-золотистая роспись меж светлых балок-спиц вилась ровным узором. Легкие, чуть красноватые вкрапления фресок добавляли сложному орнаменту теплоты и уюта.

«Это что, ангелы? Купидоны?»

От созерцания возвышенного и прекрасного отвлекала боль. Бедро словно пульсировало, простреливая куда-то в поясницу, и Липа застонала.

– Ну ты как?

Мужчина под ней пошевелился, оказавшись Виктором. Он обнял ее, чуть поглаживая ладонями ее плечи. А Липа перевернулась и легла щекой на его грудь.

– Нога болит, – вздохнув, пожаловалась она. – Есть хочу. И спать.

Виктор погладил ее по волосам:

– Ничего, Лип, ничего. Скоро выспимся. И объедимся… Кстати, что ты любишь?

– Да какая разница.

– Эй, не раскисай! Посмотри, – он обвел рукой пространство. – Мы прошли! Муравьев нет.

Липа нехотя поднялась, приваливаясь спиной к стене. Рядом сел Виктор. А Таддеус так и остался лежать ничком: приводить его в чувство не было ни сил, ни желания. Липа окинула взглядом помещение: насекомые тут и правда отсутствовали. Светлую просторную комнату в спокойных песочно-бежевых тонах вообще можно было бы назвать пустой, если бы не мраморный постамент по центру да семь агрегатов, расставленных по кругу вдоль стен и сильно смахивающих на автоматус, в который они играли на фуд-корте. Только корпуса этих были не обшиты деревом, а отделаны мелкой мозаикой цвета слоновой кости. В центре фронтальной панели из той же мозаики складывалось изображение животного, дублирующее картинку с карт. Увидев их, Липа снова не сдержала стона, в этот раз от разочарования.

«Это еще не конец! Опять…»

В стенах рядом с каждым автоматусом красовались стрельчатые витражные окна. Некогда яркие краски выцвели и поблекли, став почти прозрачными. Присмотревшись, Липа обнаружила за ближайшим витражом ряд саркофагов.

«Там крипта! Слава богу, хоть здесь жертв не будет! Испытание несложное».

– Таддеус, да? – Виктор склонился над священником. – Эй! Ты живой вообще? Давай, друг, не время спать.

Мужчина зашевелился, простонал что-то бессвязное. Но Виктор настойчиво тряс его за плечо, и Таддеус наконец открыл глаза. А узрев расписной потолок, тут же перекрестился, вскочил на ноги, достал четки и зашептал молитву.

«Только бы не еще один псих!»

– Мы ведь прошли квест? – уточнил Виктор у Таддеуса, когда тот закончил бормотать. Но священник стоял безмолвным истуканом и, не моргая, смотрел на постамент.

Капюшон с его головы давно слетел, обнажая худое лицо. Сходство с Тейге было очевидным, вот только у священника не было кучерявой бородки, да и глаза не горели сумасшествием. Скорее в них застыла застарелая печаль.

– Таддеус? – вновь окликнул его Виктор.

– Тяжело смотреть на это место, – прозвучал тихий, полный тоски ответ. – Столько лет прошло, а я никак не привыкну. – Таддеус вздохнул, затем резким движением накинул капюшон, пряча лицо, и сгорбился, словно под тяжестью воспоминаний.

– Квест, – в третий раз повторил Виктор. – Мы его прошли?

Священник неопределенно пожал плечами.

– Эй! Не время снова изображать из себя немого. Теперь мы можем отсюда выйти?

– Не мне это решать, – донеслось из-под капюшона.

– В смысле?! – В голосе Виктора звучало возмущение. Он спешно выудил из кармана потрепанный конверт и вытряхнул карты. – Вот же! Все семь ключей. Такие правила были! – и тут же посмотрел на Липу: – А у тебя? Ты карты не потеряла?

Она достала свои: красивых ключей у нее было меньше.

«Но про это гадалка ничего не говорила. Только что надо все семь собрать. Ну и что, что три из них – ржавые и неказистые! Они все равно ключи».

– Так что? – не унимался Виктор, вопросительно глядя на Таддеуса. – Квест завершен? Проводишь нас к выходу?

– Вить, оглядись. Муравьев и правда нет, но это очередная квест-комната. И картинки эти на автоматусах… – Липа вздохнула и закрыла лицо руками: – Боже, мы никогда отсюда не выберемся.

– Не до́лжно предаваться греху уныния на самом пороге судилища, – прогудел Таддеус из-под капюшона, снова входя в образ пастыря душ человеческих.

Виктор приободрился.

– Значит, это все-таки последняя локация? Нам нужно где-то предъявить собранные ключи? – Он встал, отряхнулся и стал внимательнее присматриваться к убранству помещения. – Тут что-то вроде часовни, да? Ангелы все эти на потолке, витражи…

– Всем нам до́лжно явиться пред судилище, – продолжал гнуть свою линию священник. – И судимы будут не только дела людей, как добрые, так и злые, но и всякое праздное их слово, и подлая мысль их…

«Ха, не успел прийти в себя, а уже рьяно вжился в роль! Но оскары явно не здесь выдают».

Виктор покачал головой в нетерпении.

– Толку-то с тебя. Ладно, Лип, смотри: у нас по семь ключей, а тут как раз семь автоматусов. – Он ухмыльнулся и изобразил в воздухе кавычки: – Сейчас, видимо, нас будут «судить»!

Виктор направился прямиком к автоматусу с изображением козла. На нем прямо по центру висела табличка с надписью на латыни: Luxuria.

– Чокнутый любитель муравьев называл это слово, – задумчиво произнесла Липа. – Я еще подумала, что это кличка козьей морды. Но на самом деле это похоже…

– Блудодеяние, грех против целомудрия, без обещаний и благословения, – выдал Таддеус, а затем завернул еще мудренее: – Скотскость может низринуть сынов и дщерей в потемки губительные и ненасытимые.

«Во дает! Как по писаному вещает!» – мысленно восхитилась Липа, несмотря на общую абсурдность ситуации.

Взглянув на Виктора, исследующего выбранный автоматус, сама она направилась к тому, где был выложен мозаикой уродливый полосатый кот. Рядом сквозь витраж просматривался музей оружия, страшного монстра видно не было, но на пустующем постаменте сидела одна из девочек в светлом платьице и беспечно болтала ногами. У Липы внутри что-то дрогнуло, а потом