Липу сотрясла волна очередного истерического хохота:

– Эй, Антон! И кому тут надо поменьше стесняться в постели, а?! В отличие от вас с Ники, чертовы организаторы меня высоко оценили! Такого увесистого козлика выдали! Тыг-дык, тыг-дык.

Она проскакала вокруг весов, а потом резко остановилась, словно ударившись о невидимую стену. Замерла, шмыгнув носом. Вдохи получались рваные и резкие. Руки по-прежнему дрожали, но в голове понемногу прояснялось.

– Господи, неудивительно, что любитель муравьев – полный псих. Сколько уже его тут держат?

Отдышавшись и немного придя в себя, Липа, вновь ощутила пульсирующую боль в ноге, но, стиснув зубы, приблизилась к чаше с шаром и осторожно опустила в нее вторую половинку броши.

– Вот и все. Момент истины.

Весы качнулись, меняя положение, чаша с шаром поползла вниз… но так и не достигла пола, замерев в сантиметрах тридцати от него.

– Так я и думала. Ну и что теперь?

Простояв так невесть сколько времени, она выудила из сумочки телефон и положила в чашу. Тут же взметнулся голубой всполох, оставляя от аппарата горстку пепла.

Липа не сдержала крепкого словца. Затем она отстегнула сумку с пояса и вытряхнула на пол немногочисленное содержимое.

«Может, монетка подойдет?»

Но пятирублевый кругляш тут же сгорел, пораженный током.

– Мда-а. Маловата взятка, да?

Больше ничего толкового среди вещей не нашлось, но Липа продолжала отправлять на сожжение кредитные карты, чеки, помаду, словно принося в жертву неизвестным богам всю свою прошлую жизнь.

Ничего не сработало.

Прихрамывая, она принялась бродить от витража к витражу, всматриваясь в пройденные локации. В крипте парнишка чесал затылок и недоуменно таращился на абсолютно черную карту, оставшуюся возле саркофага. Он то и дело окликал бабушку, но та не отзывалась. В комнате со змеями девушка, пережившая нападение маньяка, бесстрашно шарила рукой в бочке. На ее заплаканном лице теперь отражалось непоколебимое упорство. Она даже вытащила из бадьи парочку ужей и небрежно отбросила их в сторону – видимо, мешали тянуть рычаг. С потолка и правда опустилась веревочная лестница. Никакой воды, никакого исполинского монстра с агрессивно поднятым гребнем… На фуд-корте пили, ели и веселились, но знакомых лиц Липа не заметила. Остальные витражи демонстрировали лишь пустоту помещений за ними.

Что делать дальше – Липа не понимала. Слез больше не было, как и сил – ни моральных, ни физических. И тогда она проковыляла к двери, подальше от площадки с несговорчивыми весами, и уселась на пол, прижимаясь к стене. Немного подумав, легла на бок, подложив под голову пустую сумку. В голове стоял туман, бедро горело огнем. Липа начала его несильно растирать и под мерные движения провалилась в беспокойный сон, полный боли, страха и грустных воспоминаний.

Спустя какое-то время она вздрогнула и проснулась, села, оглядываясь по сторонам, но ничего в часовне не поменялось. Сколько она проспала, было непонятно: часов в комнате не имелось, а все окна вели в другие помещения, а не наружу. Но Липа почувствовала, что немного взбодрилась. Нервное напряжение, которое сковало ее после исчезновения Виктора, начало понемногу развеиваться.

– Виктор… Я ведь даже фамилию твою не спросила!

Она удрученно вздохнула и, опираясь на стену, поднялась. Затекшие ноги тотчас прострелило тысячами крошечных иголочек, а успокоившееся было бедро вновь отозвалось глухой болью.

Разминаясь, Липа вновь обошла часовню по кругу, заглядывая в витражи – кое-где картина «зазеркалья» поменялась.

Вторая студентка, которую недавно привез Рон, Юлия, отыскалась на фуд-корте в компании веселого конюха, хрустящего круассана и чашки кофе. Желудок Липы болезненно сжался и предательски заурчал. Ей показалось, что даже сквозь стеклянную преграду до нее долетел аромат обжаренных кофейных зерен. Стараясь не обращать внимания на грызущее чувство голода, она укоризненно покачала головой:

– Юля-Юля, ты так нужна была своей подруге в донжоне, а ты…

На фуд-корте по-прежнему царила легкая беззаботная атмосфера. В этот раз в поле зрения показался даже праздно шатающийся Антон. Он что-то активно рассказывал то бармену, пятившемуся подальше, то шакалу, наоборот, подошедшему совсем близко. С пасти робота-монстра капала слюна, и Антон, добрейший души человек, схватил с барной стойки салфетку, наскоро утер рот новому «другу» и стал демонстрировать ему золотое колечко.

– На Ирку, что ли, жалуется? Дурак! Нашел кому!

Липа доковыляла до окна, демонстрирующего музей, и с удивлением обнаружила рыдающую девицу в красном платье. Теперь маска стервозности была сброшена, и плакала она как обычная молодая девчонка, сломленная каким-то горем.

– И он… вот этим кинжалом… он его…

Экскурсовод сидела на поваленном железном рыцаре, как на лавке, и сквозь всхлипы что-то рассказывала Ирине. Подруга была рядом, успокаивающе поглаживала девушку по спине:

– Алиша, мне так жаль…

Липа прижалась лбом к стеклу:

– Ну прямо идиллия. А что мне-то делать? Что?!

Она со всей силы стукнула кулаками по стеклу, но вопрос так и остался без ответа.

Тогда Липа решила начать все заново. Мысленно перенеслась на парковку, восстановила в памяти то, как они вошли на ресепшн «Колеса Фортуны», постаралась припомнить дословно все, что говорила администратор:

«Вас ждет интерактивный отдых, наслаждение природными красотами и вечерней шоу-программой. Фуд-корты и рестораны порадуют разнообразием блюд и напитков. Вход – пять тысяч двести рублей с человека».

– Да уж, в донжоне была превосходная шоу-программа! Прямо-таки восемнадцать плюс. И природными красотами я вдоволь насладилась, пруд у вас чудесный, с уточками. Милота… А что, если надо было не пятак на чашу класть, а пять двести?

Липа вновь подошла к весам.

– Хотя нет, кредитки же мои сгорели, а там гораздо больше было. Ладно, а гадалка что говорила? Ира – гнев, это понятно, но что еще?

Воспоминания перенесли ее в темный кабинет:

Антон потянулся рукой к шару, но женщина рявкнула:

– Нет!

Жестко, грубо, угрожающе. А потом как ни в чем не бывало продолжила беседу.

– Нельзя трогать, значит? – задумчиво произнесла Липа. – Так, может, именно это я и должна сейчас сделать? Не на чашу давить, а на шар?

Она протянула руку. В груди гулко застучало сердце, забилось, словно птица, пойманная в силки. Кожу ладони пощекотало прохладой, а затем Липа ощутила гладкую, чуть вибрирующую поверхность. Молнии внутри шара недовольно загудели и рассыпались во все стороны безобидными искрами.

– Но это нечестно! – полный возмущения окрик Ани заставил вздрогнуть. – Нечестно! Мам, скажи ей!

– Ну да, чуть что – сразу маме жаловаться! – Липа хотела промолчать, но слова сами срывались с губ. – А вроде выросла давно. Да и к чему вообще этот скандал, я не понимаю? Все уже решено!

Липа замерла с вытянутой