же холодная. А у меня до километра бурили, я ж им четвертной дал. Она и пошла тёплая.

— А если б у неё до километра бурили, так тёплая была бы?

— А это уж я не знаю. Тут ведь кто смел, тот и съел. Она ведь, эта магма, не разбирает, чей огород. Она ведь вулканическая. Она греет, и всё тут. У нас здесь, я те так скажу, куда ни кинь, везде магма.

— Ну для первого раза достаточно, — сказал я. — Ещё приду. Ещё поговорим.

Он пытался меня удержать. Но я убежал.

Я быстрым шагом направился в НИИ курортологии.

— Сам у себя? — спросил я секретаршу, которая разглядывала свои большие глаза в маленьком зеркале и готовила тушь, чтобы сделать их ещё больше.

Не дождавшись ответа, я вошёл в кабинет.

— Здравствуйте, Иван Иванович, — уверенно произнёс я. Имя и отчество успел прочесть на двери.

— А-а, приветствую вас, — отозвался Иван Иванович, наверняка пытаясь вспомнить, кто этот наглец. — Чем обязан в такую рань?

— Да знаете, уезжать пора. А мне интервью у вас надо подписать. Так положено.

Я положил перед ним два листочка, написанные от руки.

— Здесь, сами понимаете, машинки у меня нет.

Теперь он, похоже, вспомнил меня.

Он чуть было не расписался, даже занёс руку, но что-то его заинтересовало. Он вчитался.

— Постойте, — осторожно заверещал он. — Что это?

— Где? — наивно спросил я.

— Да вот же, здесь написано. — Он зачитал: — «Большое значение для повышения процента рождаемости имеет пятичасовой экспресс, ежедневно проходящий через наш город. Его гудок звучит как сигнал… Готовится диссертация по теме влияния пятичасового экспресса…» Что это такое?

— Что-нибудь не так?

— Постойте! Когда вы у меня брали интервью?

— Сразу после банкета. А что, разве что-нибудь не так? — И позволил себе поиграться. Даже если бы он расписался, я бы не стал использовать его подпись: мне нужна была его реакция, только она. — А что, — продолжал я простодушно, — разве этот экспресс не имеет никакого значения?

— Вы что, с ума сошли?! Я не мог вам этого сказать. — Он был не на шутку встревожен. — Вы что, собираетесь это печатать?

— А как же!

— Послушайте, это же немыслимо!

— Давайте поговорим подробнее. Вы вчера несколько раз коснулись проблемы подтверждения гипотез, но ни разу не упомянули о процессе их выдвижения. Как я понял, основу всех выдвинутых гипотез составляет предположение о том, что источник целебный.

— А как же! Так оно и есть. Вода улучшает перистальтику, обмен веществ, общий тонус.

— То есть лечит в основном болезни желудочно-кишечного тракта.

— У нас шесть диссертаций по рождаемости, и всё на основании этой гипотезы, проверенной нами.

— Ну а если взять за гипотезу экспресс? Если проверить эту гипотезу?

— Да что вам дался этот экспресс? Скоро вообще кончатся эти гудки: уже писали о них. Курортная зона — и такой гудок.

— А что, если после этого упадёт ваш знаменитый процент?

— Ну знаете, батенька, как же это он упадёт, если уже многократно доказано, что всё идёт от источника? Теперь уж ему никак не упасть.

— А может, всё-таки стоит проверить мою гипотезу?

— Видите ли, наш институт не занимается бесплодными исследованиями. Сами посудите: если бы дело в гудке было, как всё было бы просто. В любом городе устанавливай гудок, сажай дежурного с будильником. Гудок гудит в пять утра, и город превращается в курорт мирового значения. Верно?

— Верно, — сказал я. — Как это не догадались!

— Чувствуется, я вас не убедил.

Он стал уговаривать меня не печатать свою гипотезу. Потом он сказал, что я могу в любое время приезжать к ним отдыхать. Потом он стал угрожать мне. Затем я вышел из его кабинета.

Конечно, логика в его словах была, но чего он так встревожился, чего он так испугался?

Я пошёл к председателю. Секретарша, узнав мою фамилию, сказала, что Семён Петрович ждёт меня. Значит, директор НИИ уже звонил.

Семён Петрович смотрел на меня ясными, умными глазами. Я изложил суть проблемы,

— Думаю, — сказал он мне, — что всё это плод вашего больного воображения. Бывает, у человека неприятности, спад нервный, всё выглядит в чёрном цвете, вам надо отдохнуть, успокоиться. Не надо в своих неприятностях винить других. Раздражительность — плохой советчик.

— Но экспресс существует, и гудок действительно будит всех.

— Но источник тоже существует, и в нём на самом деле — и это подтверждено компетентными комиссиями — повышенный процент нужных элементов. И все диссертации подкреплены опытными данными, подкреплены письмами благодарных нам людей.

— Медицина — это на пятьдесят процентов внушение, психотерапия. Если все они верят в то, что поможет, оно и помогает.

— Что ж тут плохого? Кому-то помогает вода, кому-то воздух, и всем, кто верит, психотерапия.

— Ну а если гудок отменят?

— Обязательно отменят. Мы давно этого добиваемся. Ну посудите сами, зачем нам гудок? Будит людей, спать мешает. Хотя, с другой стороны, вы, наверное, не в курсе дела, но у нас всё под этот гудок подлажено.

Завтрак в санатории в семь утра, а до завтрака зарядка и обязательно питьё воды из источника. Но гудок мы всё равно отменим.

— А если я всё же напечатаю, что дело в гудке?

— Я вам не советую. Это несерьёзно. Будет выглядеть как анекдот. И потом, для чего? Вы посмотрите, люди стали лучше жить, и если на секунду предположить совсем невероятное, то ваша публикация всё здесь испортит. Неужели вы пойдёте на это?

Я попрощался и пошёл к двери.

— Смотрите на жизнь более оптимистично, — сказал мне председатель на прощание.

Я дошёл до парка и сел на скамейку, чтобы поразмыслить. А подумать было о чём. Я сидел, и мысли разбегались в разные стороны. В одну сторону — праведные мысли об источнике, в другую — еретические мысли-диверсанты об экспрессе.

Я никак не мог соединить уверенные заявления председателя, туманные высказывания и тревогу директора НИИ, простодушные откровения профессиональной отдыхающей и невольно прорвавшиеся признания Анастасии.

Ну, положим, председателя горисполкома можно понять: он заботится о благосостоянии города и, что бы там ни текло из источника, ему всё равно. Для него источник — источник капиталовложений, и его дело распорядиться ими с умом и с пользой для города.

Директора НИИ тоже можно понять: он чуть ли не основоположник большой науки об этом источнике, он верит в его целебные качества. А кто верит в свою науку, у того, как известно, любая гипотеза подтверждается. Часто ещё до того, как бывает выдвинута. Опять же и количество докторов и кандидатов делает честь НИИ. Нет, по-своему он тоже прав.

Но