Ученица гневно сверкнула глазами, но возразить запальчиво и прервать наставницу не осмелилась. На правду не обижаются. И лишь засопела, по-детски шмыгнула и вытерла рукавом водолазки нос. На сером рукаве остались капли крови. Опять чуть не надорвалась…

Но Элла на это внимания не обращала, продолжая бесстрастно вещать механическим тоном:

— Второй секрет. Ты будешь проигрывать и падать, пока боишься проиграть и упасть. Выиграть в бою, даже в неравном, может любой дурак — по случайности, по недосмотру или усталости противника. А вот встать после падения, собраться и победить может только…

— Не любой дурак? — не выдержав, огрызнулась Мара.

— Верно, — наставница улыбнулась. — Не любой. И не каждый. Не всем дано подняться. Не все находят силы и стимулы. Не всем хватает упорства. И упрямства. И веры. Чтобы преодолеть себя, дотянуться до скрытых резервов — да просто поверить в то, что они есть. Вот что тебе нужно освоить даже прежде щитов. Веру в свои силы — и видимые, и ощущаемые, и скрытые.

Девочка снова шмыгнула носом.

— А теперь вставай, — Элла отступила на шаг. — И пока учись падать и проигрывать. И искать резервы. Учись, пока не прекратишь бояться. И биться до конца, — посмотрела на ученицу сверху вниз и добавила: — А я научу, как его отсрочить и потом растянуть на положенные природой сто пятьдесят лет. Или, если повезет добыть Пламя, сто шестьдесят.

Мара недоверчиво скривилась.

— Вставай. Тебе всегда придется сражаться с неравными противниками — теми, кто старше, сильнее, умнее, опытнее и увереннее. Привыкай. И не ищи повода проиграть. Твоим постоянным оружием должны быть вера — в себя, в родовой источник и в справедливость кары. И ты эту веру в себе найдешь, не сомневайся. А теперь вставай.

И Мара встала, сжав кулаки.

Ну, ладно…

* * *

Парень напугал до несолидного визга. Появился внезапно, из ниоткуда, да еще и тогда, когда Мара, расслабившись и зажмурившись, подставив лицо солнцу, впитывала первое весеннее тепло. Зима тянулась невыносимо долго. И страшно. После требовательной Эллы приходила безумная Ехидна, и они менялись местами, как день и ночь, но, в отличие от времени суток, между ними не было подготовительного времени — утра, чтобы проснуться и приготовиться, и вечера, чтобы успокоиться и с достоинством встретить грядущие кошмары. И порой Маре казалось, что она сходит с ума — от невозможности отвечать требованиям одной и противостоять второй. И реальность становилась все мрачнее, как удлиняющиеся зимние ночи.

И вот он, первый, долгожданный день весны — ясный, солнечный, смеющийся. Еще пронизанный холодными ветрами и засыпанный снегом, но уже… весенний. Обещающий скорое тепло и короткие ночи, долгие закаты и ранние рассветы. И силу жизни. Ту, что ей так не хватало.

А парень возьми да и напугай. Невысокий, чернявый, уже успевший где-то загореть. И одет почти по-летнему — джинсы, майка. В темных глазах плясали озорные бесенята.

Элла научила слышать чужие сердца и быть готовой к внезапному появлению чужака, но пока это получалось при концентрации, а не подсознательно, как у наставницы. И атаковать сразу тоже пока не получалось. Только с глупым визгом шарахаться в сторону. Зато…

— Эй! — парень весело поднял руки, «сдаваясь». — Я свой! Из наблюдателей!

Мара судорожно сжала в кулаке черный шар, между дрожащими пальцами забили темные лучи.

— А чем докажешь? Чего тебе надо?

— Вот, — он подул на правую ладонь и предъявил наблюдательский «глаз». В «радужке» — три «зрачка». Третья ступень. Года на три-четыре ее старше, а уже… в должности.

— Чего тебе? — повторила она и с трудом уняла заклятье удушья.

Парень воровато огляделся, свидетелей не обнаружил и с подкупающей честностью признался:

— На палача посмотреть хотел. Никогда вас не видел и…

Заклятье в сжатом кулаке снова замерцало с прежней силой.

— Я тебе что, зверь в зоопарке — посмотреть?! — ощетинилась.

— Что ты, что ты… — и он снова поднял руки. — Ты… легенда. Палачей же очень мало, даже в соседних округах у наблюдателей их нет. Даже в столице — всего один и почти на пенсии. Слышал, палачами добровольно не становятся… А вас — двое, — и повторил серьезно: — Вы легенда. Почти.

Потом Мара заразится от него этим «почти», но пока… Она снова скомкала заклятье и смущенно спросила:

— А у тебя какие способности?

— Телепорт, — улыбнулся парень и подмигнул: — Непрезентабельно, да? Обычно мы или курьерами работаем, или начальниками курьеров. Зато всегда в дороге, — добавил жизнерадостно и решил: — Ладно, я пойду. Извини, что напугал.

«Всегда в дороге»… Она оглянулась на серое здание учебного корпуса, вспомнила прутья ограды, через которые так часто смотрела на заснеженные поля и спящие леса, ничего иного не видя, и…

— Подожди… — с бьющимся сердцем, отчаянно краснея, но впервые извлекая то, что Элла величала «ресурсом» — смелость. — Подожди. Ты не мог бы… — и смелость кончилась, оказавшись до обидного маленькой.

И только душа закричала — забери! Забери меня отсюда! Покажи хоть что-нибудь… хоть что-нибудь!

Думала, он уйдет. А парень посмотрел внимательно, прищурился и спросил:

— На море бывала?

— Нет… никогда.

Он протянул руку:

— У меня обеденный перерыв пока, полчаса. Сгоняем ненадолго.

И Мара вцепилась в его ладонь, как утопающий в спасательный круг. И зачем-то спросила:

— А не боишься?..

— А надо?

* * *

— Мар, сосредоточься! Опять в облаках витаешь?

Она вспыхнула. Элла улыбнулась:

— Любовь — это прекрасно, всегда и в любое время. Война войной, а обед по расписанию, да. Но учиться-то кто будет?

Мара покраснела до ушей и опустила взгляд. Наставница, улыбнувшись еще шире, скомкала заготовленное заклятье:

— Хороший парень?

Ученица смущенно кивнула.

— Не боится?

Замотала отрицательно головой.

— Это самое главное, — кивнула Элла со знанием дела. — Вот что. Сейчас проку от тебя нет, так что иди, погуляй. Но завтра, пожалуйста, будь готова. Научись абстрагироваться от лишних мыслей. Я тебя гоняю не из любви к искусству, ты же понимаешь. И ничего не имею против отношений, наоборот. Но — время…

Да, время. Кажется, его так много — больше двадцати пяти лет, но три года здесь пролетели, как три дня, и Мара не обманывалась насчет отмеренного срока. И еще и поэтому, признавалась себе, влюбилась отчаянно и безрассудно в первого встречного.

— Кто он по силе? — спросила наставница как бы между делом.

— Телепортист, — ответила ученица неловко.