И ушла, провожаемая волной счастливого позитива и веры в светлое будущее. Очень, очень давно я разучилась так четко, ярко и явно ощущать силу чужой жизни и насыщаться ею без ущерба для людей… Вымерзание вставало между мной и миром ледяной стеной, обволакивало коконом, внутри которого — только ты и твоя сила, только ты и твоя жизнь, а чужая — всего лишь работа. Без этого калечить и обрывать чужую жизнь слишком больно. Теперь же обязанности по ту сторону «стены», я — по другую, и Жизнь — источник. Снова. Как в позабытой юности.

До больницы я дошла неспешно и спокойно. И, спускаясь в подвал, в морг, чувствовала, что искрю жизнью. Напиталась ею так, что она лила через край.

Анатоль Михайлович, сдвинув на нос тонкие очки, поглаживал бородку, хмыкал и внимательно читал газету. Местные сплетни — ничего особенного, но и то хлеб в отсутствие «пациентов».

Когда я вошла и притворила дверь, он поднял голову и присмотрелся. Отложил газеты и проговорил:

— Маруся, я тебя не узнаю. Вроде ты — да не ты.

— Маскировка надоела, — я пожала плечами и огляделась в поисках кресла. — Как Динара Сафиулловна?

И сама поняла, как. Заклинательница зашла в морг следом за мной.

— Неплохо для своего возраста, — она бледно улыбнулась. — Здравствуй, Маргарита. Из окна тебя увидела.

— Присаживайтесь, — и патологоанатом засуетился, придвигая к своему столу облезлые табуретки. — Чаю?

— Горячего, — кивнула я. Морг — не солярий.

Пока он грел и разливал чай, я присмотрелась к заклинательнице, но ничего опасного не обнаружила. Только нервное истощение и отголоски болевого шока после вчерашнего.

— Жить буду? — она старательно улыбалась, кутаясь в плащ и скрывая слабость.

— Меня переживете, — ответила серьёзно.

— Ты это брось, Маруся, — «ящерица» поставил передо мной кружку с дымящимся чаем. — Понял теперь, отчего сияешь. Знавал таких. С жизнью простились и решили, что всё можно. Брось, — повторил веско.

— Куда? — я улыбнулась и достала записку. — Но не обо мне речь. К кому вы меня направили?

— К подозрительным, — пояснила вместо нечисти Динара Сафиулловна. — «Ящерицы» лишены острого нюха, который есть у всех видов нечисти — на кровь, силу, — зато они видят. Мы с отцом Федором раскинули сети и заметили подозрительных, а Анатоль Михайлович проверил и опознал.

— На них клеймо, — подтвердил он и провел по своему халату, очерчивая область сердца, — вот тут. А еще… — и покосился на заклинательницу, буркнул «…но не при женщинах».

— Органы половой системы старые, — я кивнула. — Тоже заметила.

— Но это — только использованные, — добавила Динара Сафиулловна, грея дрожащие ладони о бока горячей чашки. — К сожалению, тех, на ком клеймо поставили, но пока ни разу не использовали, мы не ощущаем.

— Но это не значит, что их нет, — согласилась я. — Я тоже свои сети расставила, направление поисков определила, и, думаю, мы с вами результатами совпадем.

Зазвонил телефон. Патологоанатом взял трубку, выслушал, извинился и ушел. Я требовательно посмотрела на заклинательницу.

— Мы не имеем права оставлять здесь нечисть без патента, — она сразу уловила суть. — Я доложила начальству и получила приказ забрать его с собой. Буду отстаивать его жизнь и свободу, пусть и поднадзорную, — и слабо улыбнулась: — Сказали бы мне об этом неделю назад — не поверила бы… Но я не последнее место занимаю. Смогу защитить.

Я опять кивнула и глотнула чаю. Наверно, надо сказать пару слов о погибшем… Но интуиция подсказывала — не надо. Заклинательница и так улыбается из последних сил.

— Не понимаю, как такое возможно, — теперь уже Динара Сафиулловна смотрела на меня требовательно. — Как возможно ведьме… человеку уподобиться нечисти?

— Я думала об этом, — и рассеянно посмотрела на свою собеседницу. — Возможность есть. С «пациентом» одновременно работают две ведьмы — два целителя, тела и души. Целитель тела погружает организм в состояние комы и находится рядом постоянно, отслеживая биоритмы и возвращая душу в тело при малейшем сбое. А целитель души направляет дух в другое тело и держит связь.

Помолчала, понимая, что схема слишком сложна для частого использования, и дополнила:

— Вероятно, вместо целителей у них амулеты. А ведьмы нужны лишь в первый раз, чтобы дух запомнил «дорогу» и отведенное время. Но родственную силу целительства я бы почувствовала в любом случае. А отступники все в городе. Значит, амулеты. Привет от стародавних.

Заклинательница склонила голову набок, нахмурилась, что-то прикидывая, и решительно сказала:

— Нам нужно изучить. И одержимых, и их хозяев. Это возможно?

Я достала планшет, чтобы не откладывать дело в долгий ящик. Связь в подвале слабая, но есть.

— Да. Оба живы и сейчас находятся у нас. Я напишу начальнику, но дальше вы сами договаривайтесь.

Пока я писала короткое письмо, Динара Сафиулловна посмотрела на меня внимательно, а потом достала из кармана плаща знакомую цепочку. И осторожно спросила:

— Можно?..

— А надо? — я сразу поняла суть вопроса. Видимо, и на мне глазастый Анатоль Михайлович, несмотря на все наши «маскировочные» потуги, что-то рассмотрел и куда надо доложил. — Не боитесь, что опять приложит, как вчера? — а то и хуже…

— Бояться — не в моей профессии. И не в моей компетенции, — заклинательница встала.

Я поколебалась, наблюдая, как она бесстрашно опутывает левую ладонь цепочкой, и попросила:

— Стойте лицом ко мне. Вернее подстрахую.

Динара Сафиулловна кивнула и ушла в короткий транс. Я сидела, напряженно, как на иголках, особенно опасаясь, когда ее рука окажется напротив моих локтей и собственно портала. И ждала, прислушивалась к себе, старалась загодя поймать ощущение беды и боли, но… Ее ладонь чутко ощупала воздух над моим левым локтем, затем над правым, и — ничего. Ничего!

Я не верила в происходящее, как недавний малолетний «вампир» с кладбища не верил в мое Пламя и магию. Не может быть! Я — точно использованный портал! Ехидна столько раз приходила через кандалы ко мне — и в мое тело, что заклинательницу на месте должно было убить! Переломать кости «дробилкой», перемолоть уцелевшее «мельницей», если вспомнить любимые защитные заклятья палачей!.. Но этого не случилось. Вообще ничего не случилось.

Закончив проверку, заклинательница села на табуретку и глянула на меня недоверчиво. Я смотрела на нее так же.

— Не понимаю, — призналась она со вздохом. — Что-то в тебе… не то. Не так. Иначе должно быть.

— Объясните.

— Когда я изучала охранника, то очень четко увидела «дверь», — моя собеседница задумчиво придвинула к себе чашку с остывшим чаем, провела указательным пальцем по ее холодному боку. — «Дверь» закрытую, но явную и с «ручкой». И едва я решилась заглянуть «внутрь», как «ручка» загорелась, «дверь» вспыхнула и… — замолчала, посмотрела на меня в упор и сказала твёрдо: — У тебя такой «двери» нет.