– Вероятно? – спросила Кэролайн.

Адриенна стрельнула в нее глазами, но вопрос проигнорировала.

– Но мы родили прекрасных детей.

Адриенна была женщиной среднего роста, стройная, хорошо одетая, чуть за пятьдесят, с крашеными темно-каштановыми волосами, продуманным макияжем. Одежда на ней отличалась стилем, но при этом без всякой показушности.

– Прежде чем мы начнем… – сказал Бовуар, сев на стул, указанный ему Кэролайн. – У меня для вас новости. Плохие новости.

Гуго фыркнул, повернувшись к Кэролайн, когда она посмотрела на него.

– Что еще? – спросил он. – Будто в такое время могут быть хорошие новости. Все новости – дерьмо. – Он посмотрел на Адриенну. – Извини.

Его прежняя невестка смотрела на него с выражением, близким к удивлению. Наверняка с приязнью.

– Ты прав, Гуго. Дерьмо все это.

Кэролайн отвернулась, дистанцируясь от них. Гамаш не мог не представить себе айсберг, отколовшийся от материка.

И поплывший вдаль.

Впрочем, подозревал он, на самом деле это случилось давно. Кэролайн могла придрейфовать поближе, но всегда оставалась сама по себе. Чувствительной к потокам и подводным течениям. Приливам и струям мнений и суждений.

Вероятно, с самого детства.

За ними он видел фотографии на полках. И хотя снимки находились далеко, а глаза у него все еще слезились, он разглядел серебряную рамку и туманное изображение трех улыбающихся детишек. В мокрых, провисших купальных костюмах. Загорелые руки свободно лежали на плече того, кто рядом.

Кэролайн в центре, братья по бокам.

Была ли она счастлива тогда? Счастлива когда-то?

Или трещина уже начала образовываться? Охлаждение, затвердевание. Дистанцирование.

Было ли это в ее характере, или что-то случилось?

И всегда, всегда на заднем плане Гамашевых мыслей главный вопрос.

Почему один из них мертв?

– Ваш брат, – сказал Бовуар, посмотрев сначала на Кэролайн, потом на Гуго. Потом он перевел взгляд на Адриенну. – Ваш бывший муж. – (Она едва заметно кивнула в подтверждение.) – Погиб не в результате несчастного случая. Его смерть была умышленной. – Он замолчал на секунду, потом продолжил: – Его убили.

Сообщение было коротким, резким.

Бовуар и Гамаш знали, что человеческий мозг не воспринимал с легкостью факт убийства. Оно всегда было слишком большим, слишком чужим. Слишком чудовищным. Большинство просто смотрели непонимающим взглядом – именно так они и уставились на него сейчас. А слова и их смысл постепенно доходили до них. Проникали все глубже и глубже в их мозг, в их сердце.

Где они теперь останутся до конца их дней.

Убийство. Кэролайн напряглась, а Гуго после нескольких секунд неподвижности, когда рот на его припухлом лице открылся от потрясения, протянул руку, ухватил ладонь сестры.

«Жест автоматической, непроизвольной, инстинктивной взаимной поддержки», – подумал Гамаш.

Адриенна, сидевшая в одиночестве, крепко сомкнула пальцы на подлокотниках «ушастого» кресла. Она сжимала руки, пока костяшки ее пальцев не побелели в тон бледного как смерть лица. Гамаш подумал – эта женщина вот-вот может упасть в обморок.

Бовуар встал и отправился в кухню, откуда вернулся со стаканами воды. Но прежде подошел к двери и дал знак инспектору Дюфресну.

Гамаш услышал голоса в прихожей, топот ног входящих в дом криминалистов.

Вскрытие началось.

Гуго, не притронувшись к принесенному стакану, направился к бару.

– К черту воду, – сказал он и налил три порции виски.

Когда он передавал стаканы Кэролайн и Адриенне, руки у него дрожали.

Адриенна сделала большой глоток, цвет стал понемногу возвращаться на ее лицо. Но Кэролайн просто взяла стакан и сжала его в руке, словно забыла, как делать самые обыденные дела. Например, выпивать. И дышать.

– Как? – спросила она.

– За что? – спросил Гуго.

– Вы уверены? – спросила Адриенна.

Последний вопрос был самым естественным. Хотя она и знала ответ. Конечно, старший инспектор уверен. Иначе он не сказал бы то, что сказал. Но не спросить она не могла.

А остальные все же могли.

Они задали другие естественные вопросы. Как? За что? Но вот чего не сделали двое других: они не стали ставить под сомнение сообщение о том, что их брата убили.

– Мы уверены, – сказал Бовуар. – Вы не знаете, кто мог желать ему смерти?

В этот момент на другом континенте инспектор службы контроля Гунд сел на стул.

Время шло к полуночи. Тихий вечер на его участке – у него было время, чтобы поискать то, о чем его просил коп высокого ранга из Квебека. Он думал, ему предстоит рутинный поиск пусть и очень старого завещания.

«Пожилое событие». Он улыбнулся, вспомнив титаническую борьбу этого бедняги с немецким языком.

Но улыбка исчезла с его лица, когда он стал читать с экрана. Он прокрутил текст.

Еще. И еще.

Наконец откинулся на спинку стула и задумался.

– Ни одна жизнь не безупречна, – начала Кэролайн строгим голосом. – Но я не могу себе представить, чтобы Энтони так сильно насолил кому-то, чтобы тот желал его смерти.

– Не обязательно, чтобы насолил, – сказал старший инспектор Бовуар. – Мотивы могут быть… – он помолчал в поисках подходящего слова, – сложные. Может быть, у вашего брата имелось что-то такое, что непременно хотелось заполучить кому-то еще. Он мог мешать кому-нибудь двигаться по карьерной лестнице на работе. Или он мог узнать что-нибудь.

Гамаш сидел молча за пределами круга разговаривающих и слушал. И наблюдал. Искал какого-нибудь прозрения. Какой-нибудь реакции.

Но все трое только покачивали головой.

– Месье Баумгартнер работал в «Тейлор энд Огилви инвестментс», – сказал Бовуар. – Кажется, это фирма – советник по инвестициям.

– Верно, – сказала Кэролайн.

– Он инвестировал деньги вкладчиков.

– Работал кем-то вроде управляющего инвестициями, – пояснил Гуго. – Он предлагал портфель, получал одобрение клиента, после чего другие сотрудники совершали соответствующие транзакции.

– Понятно.

Агент, сидевший чуть поодаль, вел протокол.

– Мы, конечно, проверим, – сказал Бовуар, – но не было ли на его работе чего-то необычного? Недовольного клиента? Неудачного вложения? Какие-нибудь сведения о чем-то выходящем за рамки нормального.

– Ничего, – ответила Кэролайн.

– Его ценили на работе?

– Очень, – сказала Адриенна.