Старший суперинтендант Гамаш видел это и пытался ей помочь наводящими вопросами.

– Так что вы нашли, агент Клутье? Что-то в бумагах?

Арман показал на стопку на столе.

– В тех и этих. – Она показала на ту же стопку бумаг, запутав Гамаша и себя. – Да, они те самые, конечно. Ха. Да, верно. Определенно что-то есть, но не определенно.

Инспектор Бовуар, наблюдавший за этим, вздохнул.

Он не знал, однако, что не так уж давно Гамаш сам выглядел не лучше, чем агент Клутье, когда разговаривал с Веной.

Вероятно, он выглядел идиотом, но Гамаш знал: он не идиот. Так же как ему было известно, что и агент Клутье не идиотка.

– Это как-то связано с личными финансами Энтони Баумгартнера? – бросил ей спасательный жилет Гамаш.

Он видел, что в бумагах масса цифр.

– Да. Нет. Вообще-то, я не знаю.

Теперь они глазели друг на друга, и Бовуар подумывал, не отобрать ли у нее пистолет. Нет, она вряд ли собиралась пристрелить кого-нибудь. Не специально. Правда. Но может быть.

Гамаш улыбнулся:

– Давайте сядем. – Арман показал на удобный стул за столом и подтянул два других – для себя и Бовуара. – А теперь, агент Клутье, скажите нам, что привлекло ваш взгляд.

– Вот это. – Она взяла одну из бумаг перед ноутбуком. – Это вроде бы финансовые отчеты от «Тейлора энд Огилви». – Ее голос становился увереннее. – Как я поняла, он там работал.

– Oui.

– Это необычно, даже неэтично для менеджера по инвестициям – приносить домой конфиденциальные бумаги. Одно дело, когда они у тебя на компьютере, защищенном паролями. Но распечатанные? Когда их может прочесть каждый? Я предполагаю, что месье Баумгартнер был достаточно зрелым человеком, чтобы знать это.

– Тогда почему он их принес? – спросил Гамаш.

– Наверняка я не знаю, конечно, – сказала она. – На то есть два возможных объяснения. Он зашился на работе и решил, что никто не заметит или никого это не волнует. Или же у него было что-то на уме.

– И это что-то?..

– Прежде я скажу о другом. Тут есть еще одна странность, – сказала она. – Касательно бумаг.

Она сделала паузу, чтобы оба шефа обдумали ее слова.

– Это бумага, – сказал Бовуар, до которого дошло раньше Гамаша. – Разве он не собирался работать прямо на компьютере? С электронными файлами?

– Да, такая мысль приходит в голову. Составление отчетов. Написание сопроводительных писем. А не работа с бумагой.

– Но я получаю отчеты по обычной почте, – сказал Гамаш. – Не по электронной.

– Да, в целях безопасности большинство отчетов все еще рассылают обычной почтой, – сказала она. – Электронную рассылку могут хакнуть. Но отправка по почте – это последний этап, обычно обязанность секретарей. У месье Баумгартнера не имелось никаких оснований держать на руках распечатки. И уж конечно не дома. Использовать их он не мог никак.

– Использовать законным образом, – уточнил Бовуар.

– Вот именно.

– А какой же незаконный способ? – спросил Гамаш.

– Он мог принести эти отчеты домой, потому что не хотел, чтобы их видел кто-то другой. – Она посмотрела на аккуратную стопку у ноутбука. – И определенно он не хотел, чтобы их увидел его секретарь, который сразу бы понял, что дело тут нечисто.

– И чем оно нечисто? – спросил Бовуар.

– Пока я не посмотрю по его компьютеру, я не могу быть уверена. Но и без того легко понять, что письма адресованы разным людям и отражают сведения о портфелях на миллионы долларов. Транзакции были проведены. Акции куплены и проданы. Отчеты выглядят вполне себе законными.

– Но таковыми не являются? – спросил Гамаш.

– Возможно, – ответила она. – Но я не уверена.

Старший суперинтендант Гамаш кивнул. Финансовые преступления находились в юрисдикции Sûreté. Каждый год они выявляли массу нарушений. Одни мелкие и исключительно глупые. Некоторые не пересекали черту, но подходили близко к ней. К той, которую, по мнению Гамаша, следовало изменить, о чем он не раз приватно говорил премьеру.

Другие не столько пересекали черту, сколько прорывали туннель под ней. Глубокий. Темный. Долгоиграющий.

А когда их находили, личные накопления превращались в пыль. Исчезали пенсионные фонды. Разорялись люди. Часто старики, которым уже не суждено было встать на ноги.

Злонамеренные действия, приводившие к трагедиям. Мошенничество, воровство, совершавшиеся не только на протяжении многих лет, но и за ланчем, за обедом, на свадьбе, на бар-мицву, на крещение. Когда финансовый советник, бухгалтер, управляющий все больше и больше втирались в доверие к семье. Постоянно обворовывая ее.

В конечном счете кто еще мог лишить вас всех средств, если не тот, в ком вы никогда не сомневались.

Гамаш посмотрел на бумаги, потом на экран. Потом оглядел удобный кабинет.

Наконец он поднялся.

– Позвоните в «Тейлор энд Огилви», – сказал Бовуар, тоже встав; встала и агент Клутье. – Узнайте все, что можно, об Энтони Баумгартнере. Но только осторожно.

– Да, сэр.

– И узнайте, что удастся, о финансах самого Баумгартнера. Его счетах, тайных и открытых.

– Oui, patron.

Голос ее звучал хрустяще. Уверенно. Возбужденно.

Это она умеет делать. И умеет хорошо.

Гамаш последовал за Бовуаром в гостиную.

Когда Жан Ги позвал Армана, у того в голове был один вопрос, который он хотел задать. Теперь их стало множество.

Они смотрели на старшего инспектора Бовуара так, будто тот сошел с ума.

Словно он, как Гамаш ранее этим днем, перешел на язык, которого не существовало в природе.

– Тони? – переспросила Адриенна. – Воровал у клиентов? – Она почти рассмеялась. – Нет, конечно!

Она посмотрела на Кэролайн и Гуго – те тоже отрицательно качали головой.

– Вы не знали моего брата, – сказала Кэролайн. – Он был не способен на такое. Да бога ради, он в хосписе волонтерствовал.

Вряд ли это что-то доказывало, хотя какой-то смысл в себе и несло. Гамаш понимал, что пыталась донести до него сестра покойного.

Только самый ужасный человек станет красть у клиентов. Ее брат поступал достойно, волонтерствуя в хосписе. Значит, он не был ужасным человеком.

Конечно, из этого ничего не следовало. Огромное число преступников в других сторонах своей жизни оставались примерными гражданами.

– Месье? – обратился Бовуар к Гуго Баумгартнеру.

Гамаш слушал и наблюдал. Сосредоточенно.