Невольно Сильвии пришла в голову мысль: сажал ли когда-нибудь Эдвин Фэрмонт ее мать на комод, чтобы снять с нее туфли и чулки? Делают ли мужья подобные вещи со своими женами? Впрочем, она тут же перестала думать об этом, так как пальцы Хилтона, наконец, добрались до красной атласной подвязки на ее ноге. Он снял ее и аккуратно положил на комод. Затем стал нежно ласкать ее ногу, пока она, закусив губу, не начала извиваться, желая, чтобы его руки поднялись еще выше.

Он почувствовал ее нетерпение и улыбнулся.

— Потерпи, моя прекрасная цыганочка, — прошептал он, медленно снимая с нее чулок.

Ее юбка задралась, обнажив бедро, и Хилтона охватил острый приступ желания. Сдерживая себя, он поднял ее обнаженную ногу и склонился над ней. Его теплые губы припали к тонким пальчикам, и Сильвию начала сотрясать дрожь.

— Хилтон, — еле выговорила она пересохшим ртом, — ты ведь не собираешься…

— Собираюсь, дорогая, — ответил он, покрывая поцелуями ее ногу. — Я собираюсь перецеловать все твое тело.

Его губы прижались к нежной коже бедра, осыпая его быстрыми поцелуями. У Сильвии внезапно закружилась голова, и она испугалась, осознав, что ее тело больше не принадлежит ей, и этот человек в маске полностью покорил ее своей воле. Когда он начал проделывать все то же самое с ее правой ногой, Сильвию охватил огонь желания, и она едва сдерживалась, чтобы не закричать, умоляя его целовать ее снова и снова.

Лицо Сильвии горело, и она была рада тому, что маска и полумрак не позволяют ему увидеть ее глаза, и он не догадывается, как сильно она его желает.

— Хилтон, Хилтон, — повторяла она, не сознавая, что губы шепчут его имя.

Наконец, он снял ее с комода и, улыбнувшись, посмотрел на нее. Хилтон не ошибся, считая ее страстной натурой. Такой же страстной, как и он сам. Он знал, что она несколько лет прожила на реке среди матросов, портовых рабочих и проституток, и не сомневался, что в ее постели побывало много мужчин.

Впрочем, это не волновало Хилтона. Он радовался тому, что этой ночью испытает ни с чем не сравнимое наслаждение. А с приходом утра не будет слез, угроз, сожалений, обвинений. Будет только удовольствие. Для нее. Для него. Для них обоих.

Хилтон с Сильвией на руках подошел к огромной кровати, сел на нее, посадив ее к себе на колено. Она осыпала его поцелуями, запустив пальцы в его густые черные волосы. Она гладила его грудь и, прижавшись к ней щекой, слушала, как бьется его сердце.

Сильвия приникла к его рту и провела языком по его губам, а в это время руки ее осторожно исследовали густую черную линию волос, сбегавшую вниз живота. Она была так увлечена этим занятием, что не заметила, как Хилтон высвободил ее груди, и, лишь почувствовав, как холодный воздух коснулся ее разгоряченной кожи, вскинула голову и смущенно посмотрела на него. Ее груди были обнажены, и она прикрыла их руками, чем весьма озадачила Хилтона.

— Дорогая, позволь мне ласкать тебя так, как ты ласкаешь меня. — Он осторожно раздвинул ее руки и спустил блузку к талии.

— Какие прекрасные, необыкновенно прекрасные! — услышала она страстный шепот. Ее спина напряглась, когда он взял в руку ее грудь и медленно склонился к розовому соску.

Сильвия выгибала спину и стонала от страсти, а когда Хилтон слегка прикусил ее сосок, она вскрикнула и вцепилась в его волосы.

— Хилтон, — выдохнула она, — дорогой, как это чудесно!

— Цыганочка, ты такая сладкая, — прошептал он. — Какая же ты сладкая!

Он целовал и ласкал ее груди, пока она не начала извиваться и выкрикивать его имя. И тогда Хилтон поставил ее на пол. Она доверчиво смотрела на него сквозь прорези алой маски, а он, не спеша, раздевал ее, бросая на пол широкий кушак, алую юбку, сорочку, панталоны.

Хилтон, увидев ее прекрасное обнаженное тело, с трудом сдержался, чтобы не упасть перед ней на колени и не вознести хвалу Господу за то, что создал подобное совершенство. Он молча откинул одеяло и уложил Сильвию на постель.

Она с любопытством смотрела, как высокий мужчина в маске раздевается при свете свечей. Отбросив в сторону белую сорочку, он стал расстегивать брюки, а Сильвия с восхищением разглядывала его широкие плечи, волосатую грудь, плоский живот и прямую спину. Наконец он снял брюки, и у Сильвии перехватило дыхание. Раскрасневшись от смущения, она разглядывала его огромное копье, и в ее голове промелькнула мысль, что такого просто не бывает на свете. В своей жизни они видела только одного обнаженного мужчину — Большого Наполеона, в ту ночь, когда вырвала его из рук Рэнкина. Она тогда лишь мельком увидела его член и поэтому даже представить себе не могла, что этот мужской орган может быть таких внушительных размеров. Эта пульсирующая, мощная штука, которую она видела перед собой, вряд ли сможет войти в нее. Она испуганно смотрела на Хилтона.

Он растянулся на постели рядом с ней, и Сильвия съежилась от страха. Его сильная рука легла на ее плечи, и он прошептал:

— Милая, я не сделаю тебе больно. Тебе будет хорошо, поверь мне.

Сильвию сотрясала дрожь, и она смогла лишь кивнуть, радуясь, что маска скрывает ее лицо. Он снова начал целовать ее щеки, уши, шею, рот. И когда она расслабилась, он сбросил с нее одеяло.

— Твоя кожа цвета меда, — сказал он, — а на вкус еще слаще. Поцелуй меня, цыганочка.

Их губы слились в поцелуе, а руки Хилтона начали изучать ее тело: груди, живот, бедра. Его губы оставили ее рот и двинулись дальше — к подбородку и чувствительной впадинке на шее, которую он поцеловал на балу.

Наконец его пальцы пробрались к черному треугольнику кудрявых волос между ее ног и двинулись ниже, к ее лону, которое нетерпеливо ожидало его прикосновений. Он погрузил пальцы в теплую влагу и начал нежно ласкать ее самое чувствительное место. Сильвия тяжело дышала, выгибала спину, ее тело сжигал огонь страсти; каждый мускул и каждый нерв ее существа были сосредоточены на том месте между ног, где двигались его пальцы. С каждой секундой ее желание возрастало. Она готова была закричать от незнакомого ощущения, которое заставляло ее тело трепетать, и только теперь поняла, что не может дождаться момента, когда же, наконец, Хилтон ворвется в нее.

Она повернулась на бок и провела рукой по его телу, опускаясь все ниже и ниже. Едва ее пальцы коснулись этого удивительного органа мужского тела, как он поднялся ей навстречу и оказался в ее руке. Стон восторга сорвался с ее губ, и она сжала его, дрожа от нетерпения.

— Господи, цыганочка…

— Пожалуйста, Хилтон, сейчас!

— Милая. — Он раздвинул ей ноги.

Он резко вошел в нее и тут же остановился.

— О Боже! — воскликнул он, пораженный. Сорвав маску, он отбросил ее в сторону. — Сильвия, дорогая, — прошептал он в ужасе. — Мой ангел, не бойся меня.

В ее больших испуганных глазах стояли слезы, и у него защемило сердце.

— Я не знал, любимая, я не знал, — смущенно шептал он. — Я сделал тебе больно?