Она была ошеломлена. «Ты серьезно, Джордж?

«Я не хочу удерживать тебя против твоей воли».

«Но минуту назад ты сказал, что не можешь работать без меня».

«В мире полно Долли Ренсон. Я найду другую».

«Ты же не… выгоняешь меня, правда?»

«Нет», — объяснил он. «Я просто хочу, чтобы ты приняла решение. Сначала я хочу, чтобы ты поняла, почему мне пришлось уйти так внезапно. Выслушай меня, пожалуйста, это все, о чем я прошу. Если, в конце концов, ты все еще думаешь, что я предал тебя, тогда нам лучше расстаться. Тебя это устраивает?» Она кивнула. «Тогда иди сюда».

Он подвел ее к стулу, усадил и подробно рассказал о том, где он был и что делал в свое отсутствие. Долли внимательно слушала. Когда она услышала, что его двоюродный брат в смертельной опасности, у нее перехватило дыхание. Когда он рассказал ей о застреленном мужчине, ее захлестнул стыд. Имоджен Бернхоуп оказалась в самом ужасном положении, но все, что сделала Долли, — это упрекнула своего возлюбленного за то, что он убежал посмотреть, не может ли он как-нибудь помочь ей. К тому времени, как он закончил, слезы текли по ее щекам.

Он снова указал на дверь. «Ты все еще собираешься уходить?

«Нет, Джордж», — сказала она, вставая и направляясь к кровати. «Иди сюда».

«Ты сказал мне, что кровать была ужасной».

«Это когда мне приходится спать в нем одному».

«А как насчет запаха масляной краски?»

Она хихикнула. «Я зажму нос. Когда он подошел к ней, она подняла палец. «Есть одно условие, имей в виду.

«Что это, Долли?»

«Когда все закончится, пожалуйста, пожалуйста, протяни мне другую руку на портрете».

Перемена в их положении была настолько внезапной и драматичной, что ошеломила их обоих. Имоджин и Рода сидели бок о бок в комнате, которую они теперь делили, и оплакивали свою судьбу. Они были доверчивыми жертвами заговора. Человек, которому Имоджин безоговорочно доверяла, был не более чем беспринципным мошенником, имевшим виды на богатство ее отца. В результате его льстивых писем с хорошо подобранными цитатами из сонетов Шекспира она попала в ловушку. Она чувствовала себя больной от горя. Рода тоже купалась во взаимных обвинениях. Это была ее вина, твердила она себе. Поставленная в привилегированное положение присматривать за своей хозяйкой, она вместо этого помогла сбить ее с пути истинного. Рода была потрясена собственной наивностью. Она была старше, мудрее и бесконечно взрослее Имоджин. Горничной ни в коем случае не следовало позволять втягивать себя в сказку. Что-то еще кольнуло ее в голову. Имоджин бежала от тирании своих родителей и ужаса от необходимости выходить замуж за Клайва Таннадайна. Рода, однако, сожалела, когда уезжала. Восхищение Вернона Толли ею было вознаграждено в ее груди. Ставя потребности своей хозяйки на первое место, ей пришлось поступиться своими собственными интересами. Когда она могла бы подбадривать кучера, вместо этого ее похоронили в гостиничном номере с вооруженным мужчиной по соседству.

«Должен же быть какой-то выход, «сказала она, поднимаясь на ноги.

«Мы в ловушке, Рода. Выхода нет».

«Почему бы мне не попытаться отвлечь сержанта Каллена, пока ты будешь уходить?»

— Как я могу куда-то пойти, если дверь заперта? — захныкала Имоджин.

«Стучите по нему, пока не придет кто-нибудь из персонала», — настаивала горничная. «Я продолжу разговор с сержантом в другой комнате».

«Это слишком опасно, Рода. В любом случае, куда мне идти? У меня нет денег, и я понятия не имею, где мы находимся. Они придут за мной».

«Пожалуйтесь менеджеру отеля. Попросите его вызвать полицию».

«Ты же видел, как далеко мы отъехали от Оксфорда, «сказала Имоджин. «Это место не могло быть более изолированным. Кроме того, я не мог подвергать опасности менеджера, вовлекая его в это дело. У капитана и сержанта есть оружие.»

«По крайней мере, мы можем попытаться», — настаивала Рода.

Подойдя к двери, она повернула ручку и потянула изо всех сил. Дверь была надежно заперта. Она долго тянула. Все, что она сделала, это издала громкий хрип и утомила себя. Было и другое последствие. Другая дверь распахнулась, и в комнату вошел сержант Каллен.

«Что, по-твоему, ты делаешь?» требовательно спросил он. «Тебе было приказано оставить эту дверь в покое. Капитан Уайтсайд услышит об этом».

«Пожалуйста, не говори ему, «попросила Имоджин. «Мы не хотели причинить вреда.

«Я точно знаю, что ты имел в виду. Я начеку».

«Мы больше не прикоснемся к двери, я обещаю».

«Я не собираюсь рисковать. Я останусь здесь, с тобой».

«Дайте нам хотя бы немного уединения», — возмущенно сказала Рода.

«Ты этого не заслуживаешь. Если бы это зависело от меня, я бы остался здесь с тобой на всю ночь». Он ухмыльнулся Роду. «Разве тебе бы этого не понравилось?»

Отшатнувшись от его насмешки, она вернулась к дивану. Каллен сел на край кровати и посмотрел на них. Это был крепкий мужчина среднего роста с багровыми боевыми шрамами, украшавшими грубоватое лицо. Певучий ирландский голос, который так нравился Имоджин, теперь резал ей слух. Его прежняя вежливость сменилась военной резкостью.

«Что с нами будет?» — спросила Рода.

«Подожди и увидишь — это будет для тебя приятным сюрпризом».

«Вы не можете удерживать нас против нашей воли».

«Сначала нам это было не нужно», — сказал он с усмешкой. «Капитан обманом заставил тебя пойти с нами по собственной воле, и ты пошел. Разве это не было его хитроумной уловкой? Мне вообще не нужно было тебя охранять. Тебе нравилось быть здесь, с нами.»

— Пойдем, — взмолилась Имоджин. «Я дам тебе денег.

«Мы можем добиться гораздо большего от твоего отца. Ты его единственный ребенок. За твою голову назначена высокая цена. Если он, конечно, не заплатит…»

Его улыбка была похожа на глубокую рану в спелой дыне. Они отпрянули, осознав всю серьезность нависшей над ними угрозы. Рода испугалась ирландца. Имоджин попыталась ухватиться за последнюю соломинку.

«Так нельзя обращаться с человеком в моем положении», — сказала она с достоинством. «Нас следует немедленно освободить. Когда капитан вернется, я обращусь к нему как офицер и джентльмен». Каллен разразился раскатами смеха. Она была подавлена. «Что здесь смешного?

«Это ваше описание капитана Уайтсайда», — ответил он. «Во-первых, он больше не офицер, а во-вторых, он никогда не был джентльменом. Вы оба очень скоро это поймете».