Они с Иосифом были знакомы, они даже учились вместе. Но так горько ей было не только поэтому. Она оплакивала не только Шклярского, но и саму себя…

Я швырнула цветы в раковину, а сверху бросила первое, что попалось под руку, — стопку журналов. Не знаю, зачем я так сделала, я вообще плохо соображала. У меня подкашивались колени, дрожали пальцы, а в голове вертелась безумная карусель, которая никак не хотела ни останавливаться, ни хотя бы чуть-чуть притормозить.

Марта сразу же сняла трубку.

— Ты уже не сердишься! — радостно выпалила она, и тут моя карусель сорвалась со своего наезженного круга и помчалась вперед с жуткой скоростью.

— Как ты могла? — кричала я. — Ты взрослый человек, как ты можешь не понимать, что с такими вещами шутить нельзя! Это просто мерзко, Марта! Как такое могло прийти тебе в голову?! Тебе тоже надо, чтобы я сошла с ума? Хочешь быть моим душеприказчиком? Может, мне сходить к нотариусу и отписать тебе дом? — Я сама не знала, что говорила.

— Но я же извинилась, — сказала Марта очень тихо. Прости меня, я же не нарочно.

— Не нарочно? Купить цветы, насыпать в них земли и отрезать у птицы ноги? Где ты их взяла? В зоопарке? По дешевке? Меня сейчас вырвет! — Марта молчала. — Если ты решила, что таким образом помогаешь мне снять стресс, то это просто подло, Марта! Никогда не думала, что получу от тебя такое и в такой момент! И ведь надо было еще подговорить невинного ребенка!

Марта помолчала еще минуту, а потом сказала:

— Я сейчас приеду. Я не поняла ни слова.

Как только я положила трубку, телефон тут же зазвонил.

— Привет, волшебница, — сказал Марк. — Посмотри, не оставил я у тебя второпях блокнот. Такой квадратный, коричневый, с золотистым уголком.

— Марк! — закричала я. — Зачем ты уехал?! Ты же видишь, что на меня кто-то охотится! Зачем ты меня оставляешь! У меня опять…

И тут я не выдержала, слезы брызнули у меня из глаз, как у циркового клоуна, настолько жалко мне стало себя, мой дом, мою спокойную жизнь, мою уверенность в близких людях. Всё кругом рушилось, разлеталось, как карточный домик на ветру.

— Я вчера была у Марты и велела ей купить мне цветы за разбитый флакон, — всхлипывала я. — А сегодня их принесла ее соседка, девочка, которая приходит к ним играть. Это же Марта ее попросила!

— С чего вдруг тебе понадобились цветы за флакон?

— Да какая разница! Я принесла их домой, я их развернула, они были такие красивые, белые… А в них, в этих… этих цветах внутри, в бумаге, была земля, комья земли, какая-то мокрая грязь и две птичьи лапки в крови! Такие скрюченные, отрезанные лапки с когтями… Аа-а-а! Марк!

— Лапки? — переспросил он. — Куриные?

Не знаю почему, но его вопрос вдруг отрезвил меня и даже рассмешил.

— Почему куриные? — опешила я. — Никакие не куриные! Ты что, издеваешься?

— Прости, пожалуйста, я думал, ты не всерьез. Это же бред, какие-то птичьи лапки в цветах. У меня перед глазами почему-то сразу возникли желтые куриные лапы из набора для супа.

— Ты считаешь, что я бы испугалась куриных лап?

— Вот и умница, — сказал он. — Видишь, как просто управлять страхом. Ты уже не боишься. А лапы — они и есть лапы. Успокойся и никуда их не выбрасывай, их-то уж точно надо отдать в полицию. Сложи в мусорный пакет и выставь куда-нибудь.

— Дело не в лапах, а в том, что это опять — продолжение той же истории: вороны, сообщения, отрезанные птичьи лапы.

— И ты теперь думаешь, что это может быть Марта? — осторожно спросил он.

— Я не знаю. Но цветы были от нее. И флакон разбила она. Господи, я не хочу подозревать мою лучшую подругу!

Марта была у меня уже через полчаса. Я увернулась от ее поцелуя, пошла на кухню, вытащила из раковины журналы, сдвинула в сторону цветы и показала ей лапки, изо всех сил стараясь на них не смотреть. Она поморщилась и закрыла ладонями рот.

— Откуда это взялось?

— Не знаю, я думала, ты мне объяснишь.

— В каком смысле? Агата, ты на меня злишься, я знаю, но я не могу вернуть тебе этот флакон, так что хватит уже, пожалуйста. Если надо, я готова идти в полицию, давать какие угодно показания, но я не хочу больше никаких игр и загадок.

— А чего тут загадочного? Я вчера потребовала у тебя цветов, и сегодня мне их в лучшем виде доставила твоя соседка. Вот, полюбуйся: подарочный комплект — цветы, земля, отрезанные птичьи ноги и немножко крови.

— Какая соседка?

— Девочка, которая играла с твоими сыновьями!

— Ты что, на самом деле, считаешь, что я могла бы так с тобой пошутить?

— А как мне прикажешь считать?

Марта развернулась и пошла в коридор.

— Я сейчас же поговорю с этой девочкой и с ее родителями. Она скажет, кто дал ей эти цветы. Мы всё выясним, я уверена. И пожалуйста, не делай и не думай ничего такого, о чем ты будешь жалеть. Ты сама знаешь, что это не я.

— С флаконом ты тоже не хотела признаваться! — крикнула я ей вслед, но она уже захлопнула за собой дверь.

Вечером приехал Марк. Я весь день просидела дома с телефоном в руках и прислушивалась к каждому шороху. Потом я нашла его блокнот и, разумеется, поддалась искушению в него заглянуть. С первой же страницы для меня началось удивительное путешествие. В блокноте были только рисунки, в основном дома и улицы. Но я не знала этих городов и даже не могла представить себе такие дома. Если бы кто-то сказал мне, что они существуют на самом деле, я помчалась бы к ним не задумываясь — настолько они манили к себе. Такие правильные силуэты и линии, очаровательно кривые переулки, каждый камень брусчатки на этих нарисованных улицах, натертый до блеска множеством башмаков. Балконы под скошенными крышами, увитые виноградом, портики, витражи в окнах и двери, двери, двери… Так много, такие разные. Я могла бы придумать историю про то, что скрывалось за каждой из них, я всё про это знала. Единственная история, в которой я не понимала ровным счетом ничего, происходила именно за моей дверью.

Последняя страница блокнота была полностью разрисована буквами. Они переплетались, цеплялись одна за другую, уходили в разные стороны и снова сходились вместе. Я долго смотрела на этот орнамент, а потом увидела в нем слово. Только одно — «люблю». А потом я перевернула картинку, и буквы опять посыпались, как будто из песочных часов, и сложили еще одно слово. И это было мое имя — Агата.

Я не знаю, как это получилось у Марка, но он устроил мне чудесный вечер. Он готовил еду, без умолку рассказывал истории, рисовал к ним картинки и изображал персонажей. Я не хотела отпускать это чувство ни на минуту и боялась даже выйти из комнаты. Просто потому, что мы с Марком были как будто одним целым в этом маленьком пространстве, а не потому, что я боялась ходить по дому. Хотя, если честно, одной комнаты у себя в доме я по-прежнему боялась. После того, что случилось с «Королевской охотой», я так и не зашла больше в мастерскую. Ни разу. Как назло, Марку понадобился оттуда какой-то альбом. Я наотрез отказалась за ним идти.