условиях даже напряжение всех сил армии не дало бы желаемого результата. Время было безвозвратно упущено, что и показали следующие дни екатеринодарских боёв. Об огромной силе артиллерийского огня красных хан Р. Б. Хаджиев писал: «Начиная с 29 марта большевики развили по всему фронту страшный огонь. Против нас было: 3 бронепоезда, 4 гаубицы и 12 лёгких орудий. Их снаряды в этот день иногда долетали до рощи, где помещался штаб»[279].

Однако штаб армии всерьёз надеялся овладеть кубанской столицей. Днём генерал Корнилов не раз поднимался на крышу сарая, стоявшего рядом с фермой, и, с биноклем в руке, подолгу смотрел в сторону железной дороги и Черноморского вокзала, где наблюдалось оживлённое движение. Он был уверен, что красные готовят эвакуацию города. Главнокомандующий твёрдо решил в 17 часов возобновить наступление на всём фронте.

В то же время о состоянии дел у противника в штаб поступали и тревожные сведения. «В этот день черкесы из аула Старобжегокай, лежащего на том берегу Кубани против фермы, – писал С. М. Трухачёв, – всё время вызывали нас голосом к берегу и сообщали, что к Екатеринодару движется по железной дороге со стороны Новороссийска значительное подкрепление красных тысяч до 40»[280]. Но генерал Корнилов своё мнение не переменил.

С утра, не заходя в Елизаветинскую, от переправы к городу выдвинулись все части 1-й бригады, оставив обоз под защитой слабого прикрытия. У фермы Офицерский полк и Инженерную роту встретил сам генерал Корнилов со штабом.

Нервно размахивая нагайкой, широкой поступью подошёл и генерал Марков. Ещё издали он недовольно кричал:

– Чёрт знает что! Раздёргали мой Кубанский полк, а меня вместо инвалидной команды к обозу пришили. Пустили бы сразу со всей бригадой – я бы уже давно в Екатеринодаре был.

– Не горюй, Сережа, – отвечал ему генерал Романовский, – Екатеринодар от тебя не ушел.

Генерал Марков распорядился осмотреть оружие, при необходимости заменить трофейным, лежавшим у фермы, и обязательно иметь штык.

Наскоро подкрепившись «чем бог послал», через час, береговой дорогой марковцы тронулись в путь к кожевенному заводу. Вскоре их колонна попала под артиллерийский огонь, который вели не только городские батареи, но и орудия речной флотилии. Рассредоточившись, марковцы двинулись дальше без остановок. Миновав кожевенный завод, они четырьмя ротами заняли участок от Кубани до дороги на Елизаветинскую шириной более 2 вёрст, где сменили измотанные в боях части Кубанского стрелкового полка. В 600 шагах от них, за голым полем в окопах засели красные. Заметив движение на позиции добровольцев, они стали поливать их свинцом.

За правым флангом боевой линии генерал Марков поставил 6-ю роту, за левым – 4-ю, а Инженерную роту расположил у реки. В резерве остались и сменённые части кубанцев.

Боевой участок 2-й бригады находился слева, уступом сзади, поэтому левый фланг марковцев оказался под обстрелом.

До намеченной на 17 часов атаки оставалось около двух часов, и генерал Марков обошёл передовые роты – 1-ю, 2-ю и левофланговую 5-ю, инструктируя которую, он сказал:

– Сейчас будем брать артиллерийские казармы. Вы атакуете их в лоб, без задержек, без перебежек. Берегите патроны. Вашу атаку поддержат кубанцы.

В намеченное время взвод 1-й батареи открыл беглый огонь – всего 7 выстрелов.

– С Богом! Вперёд! – крикнул командир бригады.

Полковник Зотов поднял офицеров, и 5-я рота метнулась вперёд. За ней рванулись и две другие. Красные от неожиданности даже перестали постреливать, но когда марковцы пробежали половину пути, встретили их свинцовым ливнем, и 5-я рота прижалась к земле. Но им на помощь уже неслась цепь кубанцев, увлекаемая вперёд самим генералом Марковым.

Многие красноармейцы не выдержали и толпами побежали в тыл. Добровольцы ворвались в артиллерийские казармы, где сошлись с красными в рукопашной схватке. Прапорщик Гольдшмидт развернул один из брошенных противником пулемётов и полоснул очередью по спинам бегущих, другие офицеры подбирали на валу трофейные гранаты и забрасывали ими очаги сопротивления. 5-я рота пробилась на окраину казарм, обращённую к городу, и остановилась.

После взятия артиллерийских казарм Офицерский полк недосчитался около 200 человек убитыми и ранеными, кубанцы во время захвата казарм тоже понесли тяжёлые потери.

До Екатеринодара оставалось всего шагов 400. На его окраине пролегал следующий рубеж обороны. Справа от казарм в огородах, за живыми изгородями тоже окопались красные, а слева не было видно частей 2-й бригады, их наступление захлебнулось в самом начале атаки. Фронт 1-й бригады ещё больше выдвинулся вперёд, образуя выступ, особенно уязвимый с левого фланга.

Из трёх отправленных на соседний участок офицеров до генерала Казановича добрался только прапорщик Гольдшмидт, остальные погибли. Он сообщил о взятии Офицерским полком артиллерийских казарм и передал просьбу генерала Маркова продолжить атаку, чтобы сначала выровнять линию фронта, а затем совместными усилиями протаранить оборону красных.

Корниловцы располагались в овраге, по дну которого протекал ручей. Получив сведения об успехе марковцев, полковник Неженцев приказал своим усталым и поредевшим частям перейти в наступление на Черноморский вокзал. Цепь корниловцев поднялась было, но тут же ураганный огонь бронепоездов вдавил её в землю. Она даже не смогла выйти из оврага. Красные отгородились стеной огня. «При взятии генералом Марковым артиллерийских казарм Корниловский полк не поддержал его вовремя, – писал хан Р. Б. Хаджиев, – так как в составе его было теперь очень много новичков кубанцев, которые, попав с места в карьер в такой переплёт, терялись и даже “пачками” бежали с фронта»[281]. Узнав об этом, главнокомандующий выделил особый отряд, который отлавливал беглецов и отправлял их обратно на передовую.

Людские резервы были давно исчерпаны. Тогда полковник Неженцев использовал свой последний резерв – командирский авторитет, обаяние и личный пример. Он сам попытался поднять в атаку свою редкую цепь, «…но, раненный в голову, упал, поднялся, сделал несколько шагов и был убит второй пулей. Цепи снова залегли. Тело командира с трудом перетащили на холм, откуда он сошёл перед смертью»[282]. Больше корниловцы не пытались атаковать, подняться ещё раз было выше их сил…

А в это самое время на правом крыле 2-й бригады, во главе 2-го батальона партизан, готовился к атаке генерал Казанович. Это была последняя свежая часть бригады. Отправив очередное распоряжение с последним ординарцем, превозмогая боль от раны в плече, с перевязанной рукой, генерал Казанович спустился со своего штабного холмика и решительно повёл цепь партизан к оврагу. На это движение красные мгновенно ответили пулемётными очередями, но удача улыбнулась партизанам, солнце на закате било пулемётчикам в глаза и прицел оказался слишком высок – пули роились над головами наступавшей части, не причиняя ей вреда. Цепь беспрепятственно достигла дна оврага, где находились уцелевшие после дневных боёв елизаветинские казаки, недавно влитые в Корниловский полк. Они встретили генерала словами:

– Здесь лежит тело убитого командира Корниловского полка, и мы не знаем, что нам делать.

– Идите со