— Что-то в этом роде, — согласился он, — советую, детектив, убедите подругу в необходимости закрепления подарков на бумаге.

— Она не моя подруга, — возразил детектив, — а стихия. Уверен, если попытаюсь ей хоть что-то сказать, это будут мои последние слова.

— В таком случае это может сделать Пэт, — неторопливо ответил Атилас.

— Ну может, — ответила я. Пока что Северный не пыталась убить меня, но потенциально она посильнее моих психов. А поплакать из-за раздавленной букашки всегда легче, чем смотреть, куда наступаешь.

— Вижу, что здесь я бессилен, — Атилас неторопливо поднялся. — Передам господину, что попытки убедить вас в необходимости договорных отношений не увенчались успехом. В таком случае, напомните вашей подруге, что так как инициаторами разрыва предыдущего документа были не родители её молодой протеже, они вправе диктовать условия следующего договора, если таковой будет когда-либо составлен. Пэт. Детектив.

Я моргнула. Атилас подал мне очень хорошую идею, и это немного настораживало. Любая идея, которую я получала от него, вероятно, была идеей, которую он хотел мне подкинуть, и если это так, то была вероятность пятьдесят на пятьдесят того, что это на самом деле Очень Плохая Идея.

Ну, я имею в виду: хорошо для Атиласа, но — скорее всего — плохо для меня.

Глядела на его удаляющуюся спину и думала: пытался ли он что-то подсказать или это я сама до всего дошла?

— Не спрашивай меня, — мрачно сказал Туату, каким-то образом сумев правильно истолковать то, как я смотрела вслед Атиласу. — Я уже не знаю, что происходит.

— Боже правый, — раздался голос Атиласа с порога, пока мы переговаривались друг с другом.

Тем не менее, он не выглядел шокированным, поэтому и я не удивилась, когда Зеро и Джин Ён спустились в холл, а Дэниел шел следом.

— Если вы здесь, чтобы дать совет… — начал детектив Туату.

— Я здесь, чтобы поговорить с Пэт, — сказал Зеро.

Глава тринадцатая

Я была уверена, что детективу Туату на сегодня хватило всего этого, и поэтому я выпроводила всех на улицу и вынудила их говорить на ступеньках перед домом.

Было, наверное, несколько десятков фраз, которые (в моём воображении) произнёс бы Зеро, если бы пришел навестить меня. По крайней мере дюжину из них я хотела, бы услышать. Но он не вымолвил ни одной. Вместо этого сказал: «Возвращайся домой. Мы заключим сделку: этот USB в обмен на право собственности на твой дом и на нашу защиту».

— Да? И что насчёт дома? — спросила я. Старалась не очень-то радоваться тому, что не прозвучали слова вроде «движимое имущество», да и снова стать питомцем мне не предлагали. Пока. «Он прямо-таки развернулся ко мне лицом. Это несколько меняет расстановку сил, и мне кажется, что я могу выгадать и побольше».

— Мы можем обсудить это, когда ты будешь дома.

— Ты не заберешь ее домой, пока сама она не захочет уйти, — возразил Дэниел.

— Нам не нужно возвращаться, — в то же время произнёс Джин Ён, — у нас есть кофе в другом месте.

Вид у него был слегка растрёпанный: без галстука и одна пуговица даже не застёгнута. Неужто в спешке из дома выбежал?

— Питомцу больше не безопасно гулять одной, — сказал Зеро, окинув их обоих ледяным взглядом. — И мне нужна информация, которой она владеет.

— Я могу присмотреть за ней, — сказал Джин Ён, пожав плечами. — А она присмотрит за мной. Ты нам не нужен.

— Не могу представить, каким образом питомец сможет тебя защитить, — подал голос Атилас. — Джин Ён, не мог бы ты воздержаться от дальнейшего раздражения моего господина, чтобы мы смогли начать переговоры?

Не обратив никакого внимания на Джин Ёна, Зеро сказал мне:

— Возвращайся домой, Пэт. Прошу прощения. Мы… мы обсудим условия, когда будем дома.

— Я не собираюсь возвращаться с тобой, — сказала я. — Во всяком случае, не раньше, чем мы серьёзно всё обговорим. Впрочем, если ты не хочешь разговаривать, мы с Джин Ёном и Дэниелом пойдем домой, и ты можешь дальше общаться с Атиласом. По крайней мере, так никто не будет с тобой спорить.

— О чём хочешь поговорить?

— Хочу установить правила, — ответила я, — потому что сейчас я тебе не доверяю.

— Ты… — Зеро умолк, его плечи напряглись. Затем он, наконец, проговорил: — Я всегда оберегал тебя.

— Ты делал это потому, что у нас был договор, — заметила я. Это было легче, чем сказать всю правду ему в глаза, да и до сих пор я не решила, хочу ли, чтобы Зеро знал, какой доступ в дом у меня всё ещё оставался. — И именно из-за контракта ты лгал, чтобы я была в безопасности. Так что не прикидывайся, будто у твоей заботы были другие причины. Хочу знать, что ты говоришь правду, прежде чем доверить тебе что-то ещё.

Зеро переступил с ноги на ногу.

— Пэт… -

— Я имею в виду, что Джин Ён тоже оберегал меня, и он не лгал мне об этом. Даже Атилас сказал правду. Ты единственный, кто врал мне.

Зеро, раздосадованный сверх всякой меры тем, что ему приходится оправдываться, сказал:

— Я не единственный, кто солгал!

Рот Джин Ёна открылся, и он в полном шоке сказал:

— Хайион!

— Если ты говоришь об Атиласе, то он не то что бы лжёт, он говорит полуправду и хитро меняет акценты, так что…

— Джин Ён, — торопливо начал Зеро, а вампир испепеляюще уставился на него и бросил несколько резких слов, которых я не поняла. Зеро выдержал его взгляд и продолжил:

— Джин Ён всё это время был с тобой по моему приказу. Я послал его следить за тобой и оберегать. И сделал я это не из-за договора, а из-за…

Джин Ён изумлённо хохотнул и тихонько проговорил:

— О, в этот раз мне действительно стоит тебя убить! Хайион, ты играешь нечестно!

Я уставилась на него. Внутри вскипала ярость:

— Ах ты маленький подлый обманщик!

— Ya! — бросил Джин Ён.

— Никаких «Ya!» Шёл позади и делал вид, будто приглядываешь за мной по собственному желанию! И ведь не говорил, что тебя Зеро послал!

— Yopae casseo!

— Да плевать, позади или рядом!

— Для Джин Ёна, вероятно, это имеет значение, — вставил Атилас, — тем не менее, не вижу причины, по которой мы должны позволять этому влиять на всех нас.

Вампир беззвучно ощерился на него, а Атилас только бровью повёл.

— Ты моим другом прикидывался, — я зыркнула на Джин Ёна.

Он пробурчал что-то о том, что никакие мы не друзья, и повернулся ко мне боком, будто это он имеет право злиться и обижаться, а не