Ник чуть отодвинулся и вновь ворвался в ее тело, и Куинн опять забыла обо всем на свете, но тут же опомнилась, подумав, что должна проявить активность, ведь он привык к шустрым двадцатилетним девчонкам, с которыми встречался раньше. «Придется сбросить несколько фунтов, нет, не несколько, а сразу десяток…»

Ник отстранился, и Куинн вцепилась в него, но он крепко поцеловал ее и спустился ниже, к грудям, целуя их взасос, потом еще ниже, к животу, коснулся его зубами, и вдруг Куинн почувствовала его язык между своих ног. «Там же мокро, — подумала она. — Неужели это доставляет ему удовольствие?» Но в тот же миг кончик его языка прикоснулся к самой чувствительной точке, и тело Куинн свела судорога. Сознание больше не возвращалось к ней, столь ошеломляющим оказалось это ощущение. Она издала безумный крик, проваливаясь в черную пучину и чувствуя, что вот-вот умрет, если он не остановится — «Не останавливайся!» — и вдруг Ник поднял голову, и Куинн замерла, испытывая облегчение и разочарование одновременно. Но тело Ника вновь скользнуло по ее животу и груди, он резким толчком вошел в нее и что-то зашептал на ухо, заставляя корчиться, извиваться, и Куинн вновь поймала себя на мысли: «Что ты делаешь? Ты сходишь с ума!» — но тут же растворилась в темноте. Рука Ника тяжелым грузом опустилась ей на лицо, его глаза потемнели от неистовой страсти, он шепнул сквозь стиснутые зубы: «Ну, давай!» Куинн открыла глаза и увидела перед собой Ника. Этого было достаточно, чтобы ее охватил быстрый, мучительный, острый оргазм.

Потом Ник бессильно распластался на ней, и она крепко прижала его к себе, стараясь обрести дыхание. Он соскользнул с Куинн и провел ладонью по ее телу, потом его ладонь втиснулась между ее ног, заставляя Куинн застонать, потом поднялась выше, к груди, и Куинн подалась ему навстречу. Ник наклонился и поцеловал ее сосок — Куинн выгнулась дугой, — потом в губы, жадно впиваясь в них, — ее охватило доселе незнакомое сладостное чувство, — и когда он откатился в сторону и лег на спину, сознание окончательно вернулось к Куинн.

— Господи Боже мой! — сказала она.

«Черт возьми!» — подумал Ник.

После страстной любовной схватки трудно чувствовать себя подавленным, однако это было именно так. Какая замечательная была мысль — переспать с Куинн один раз, развеять чары и назавтра отправиться на работу обновленным человеком, который освободился от дурацких фантазий, увидев, что она такая же женщина, как другие, — приятная, красивая, достойная внимания, но все же лишь одна из вереницы женщин, переспавших с Ником Зейглером.

Беда в том, что Куинн и теперь оставалась для него загадкой и он по-прежнему хотел ее.

«Вон из кровати!» — сказал себе Ник, но его рука невольно потянулась к Куинн, такой жаркой, округлой, и он приподнялся на локте, столь измученный, что ему хватало сил только смотреть на нее.

Куинн была не похожа на себя — с короткими взъерошенными волосами, обнаженная, раскрасневшаяся после секса, растерянная и удовлетворенная. Перед Ником лежала женщина экзотически красивая, сексуальная, излучающая страсть — от такой женщины не отказался бы ни один мужчина, и он по-прежнему хотел ее. Ник окинул взглядом тело Куинн, пытаясь убедить себя, что в нем нет ничего необычного, прикинул высоту ее груди, отметил чуть заметный рубец, оставшийся на животе после удаления аппендикса, оценил полноту бедер — самое обычное тело… если только тебя не обуревает жгучее желание зарыться в эти бедра, если тебя не привлекают полные женщины, тугие, жаркие, податливые. Ник запустил пальцы между ее ног, полагая, что она выгнется дугой и судорожно вздохнет, как всякая другая на ее месте. «Заставь Куинн проявить свою сущность, — велел он себе, — преврати ее в обычную бабу». Но Куинн вдруг стыдливо зарделась и свернулась клубочком, прикрывая ладонью грудь и отпихивая бедром его руку. Поняв, что она явно смущена тем, чем они только занимались, Ник вновь почувствовал прилив сил.

— Нет уж! — Отдернув руку, он нагнулся, ухватил губами ее грудь, почувствовал, как под его языком набухает сосок, ощутил ладонью тепло ее тела. Куинн, затрепетавшая от его прикосновения, показалась ему такой мягкой, что Ник крепче стиснул пальцы, ощущая, как между ними скользит ее плоть. Он подсунул руку ей под спину и провел по позвоночнику, продолжая посасывать ее грудь, и Куинн вздохнула. Его рука спустилась к округлости ее ягодиц, и Ник привлек Куинн к себе, чтобы прикоснуться к ней повсюду. Ее плоть возбуждала в нем причудливые фантазии, он хотел ощутить под собой тело Куинн, вновь открытое для него, почувствовать ее мягкость, округлость, влагу, услышать стон. Он поцеловал Куинн в губы, провел рукой по животу, его пальцы скользнули между ее ног, а он все смотрел и смотрел, словно пожирая Куинн глазами.

— Что ты так таращишься? — шепнула она и схватила Ника за руку, пытаясь скрыть, что у нее головокружение, но оно лишь усиливалось. Ошеломленная страстью, Куинн была трогательно-беззащитна и находилась целиком в его власти.

— Имею право, — ответил Ник. — Это моя кровать, и я только что вытворял с тобой все, что хотел. — Ему захотелось перевернуть Куинн на живот, прижаться бедрами к ее полной круглой заднице, обнять со спины и стиснуть в ладонях груди. Ему хотелось посадить Куинн на себя верхом, вонзиться в ее тело и взять в рот соски. Ему хотелось провести языком по телу Куинн сверху вниз, отведать горячей, сладостной влаги, свести ее с ума…

Внезапно она приподнялась и, застав Ника врасплох, поцеловала его, сунув язык ему в рот. Потом повалила Ника на спину и прижала к кровати, кусая его губы. Рассмеявшись, он вдруг увидел преобразившуюся Куинн: Куинн-бесстыдницу с горящими от вожделения глазами, припухшим покрасневшим ртом — так крепко он терзал его губами, — изнасилованную, вздрюченную, оттраханную, искусанную…

— Господи, как ты хороша! — Ник впился в губы Куинн, крепко сжимая руками ее жаркую, щедрую плоть, желая слиться с ней в единое целое, заявляя на нее свои права, готовый поглотить ее, сделать своей собственностью…

Он замер. Дыхание с хрипом вырывалось из его груди. Испуганный собственными желаниями, Ник тем не менее продолжал желать ее. Но оставить Куинн у себя?..

Он закрыл глаза, чтобы Куинн не угадала его намерения, и заерзал бедрами, сбрасывая ее с себя, потом откатился в другую сторону и сел на краю постели.

— Подыхаю с голоду, — заявил он, протягивая руку за джинсами и стараясь говорить ровным голосом. — Как насчет пиццы?

Куинн с трудом приподнялась. От неприятного изумления ее движения были неловкими, она все еще не остыла от страсти. Нику стоило немалых усилий не запрыгнуть на нее вновь.

— Пицца? — недоверчиво переспросила она, и Ник швырнул Куинн свитер, чтобы не видеть ее прекрасной наготы.

— Мы сожгли немало топлива, — с деланной беззаботностью объяснил он. — Что ты предпочитаешь?

— Предпочитаю? — Куинн, обнаженная, сидела со свитером на коленях, и Ник отвернулся, оберегая себя от дурацких мыслей.

— Пепперони, грибную…

— Я не хочу есть, — бесстрастно отозвалась Куинн.

— А я хочу. — Ник скрылся в гостиной, пытаясь выбросить из головы воспоминания о ее наготе и соображая, как бы половчее выставить Куинн из квартиры. Может, отправить ее за пиццей, а самому ускользнуть? Мысль вполне под стать всем прочим блестящим идеям, посещавшим его в последнее время.