Глядя на дождь, стекающий по лобовому стеклу, я сдерживаю вздох. Эта женщина весь вечер задавала мне глупые вопросы.

Что бы ты выбрал в качестве последнего блюда, если бы тебя приговорили к смертной казни?

Если бы ты был начинкой для пиццы, чем бы ты был?

Ты бы предпочел быть клубникой с человеческими мыслями или человеком с клубничными мыслями?

Прямо сейчас я предпочел бы быть человеком, который находится где угодно, только не в своей машине.

— Боюсь, что нет, Клео.

Я замечаю искру возбуждения в ее глазах, прежде чем снова переключаю свое внимание на дорогу. Неправильный ответ.

Сияние ее телефона отражается от лица, и звук ее лихорадочного набора текста звучит чуть громче рождественской песни восьмидесятых по радио. Несомненно, она обновляет групповой чат последней информацией о нашем свидании.

Иногда я задаюсь вопросом, не проще ли было бы просто делать то, что делают все остальные мужчины в моей семье — трахаться и выбрасывать без жалости. Но мысль о том, чтобы погрузить свой член в женщину, чью фамилию я не могу вспомнить, кажется мне… нецивилизованной. Так поступают животные в зоопарке и мои двоюродные братья, а не настоящие мужчины.

Нет, я предпочитаю мучить себя тем, что угощаю женщину вином и ужином, прежде чем затащить ее в постель, даже несмотря на то, что чаще всего мне было наплевать на разговор, происходящий за столом.

Анджело считает, что, затягивая процесс я даю женщинам ложную надежду на то, что это перерастет в нечто большее. Я с этим не согласен: я никогда не женюсь и с самого начала открыто говорю о своих намерениях.

Каждая женщина, с которой я встречаюсь, получает одинаково честное предупреждение. У них будет одна ночь при свечах, где я буду играть роль прекрасного принца и выслушивать их бессодержательные монологи с заинтригованной улыбкой. А потом, после того, как они вспотеют на моих шелковых простынях и будут стонать мне на ухо дурные намерения, они больше никогда обо мне не услышат.

Одна ночь никогда не превращается в две. Ни за что на свете. Но все же это жесткое правило кажется скорее вызовом, чем границей для большинства женщин — в том числе и для этой, сидящей на пассажирском сиденье.

Я притормаживаю машину у дома Клео на главной улице и глушу двигатель. В тишине раскаты грома, прокатывающиеся по крыше моей машины, звучат еще громче.

— Спасибо за восхитительный вечер, — сухо говорю я.

Предвкушение потрескивает и исчезает под маленьким черным платьем моей спутницы. Мой взгляд скользит вниз к ее рукам, сжимающим подол платья. Я подавляю очередной вздох.

Обычно именно в этот момент я бы прислонился предплечьем к подголовнику. Провёл бы рукой по ее бедру, бормоча в ее губы что-то о приглашении на кофе. Но по какой-то странной причине мысль о том, чтобы сделать это сегодня, наполняет меня ужасом.

Может быть, потому, что я вымотан после недели неудачных дел, а может быть, потому, что мне действительно все равно, что у нее под платьем.

Под ее широко раскрытыми, внимательными глазами я прикрываю рот ладонью и откидываю голову на спинку сиденья. Может быть, мне просто нужно сменить тип женщин, с которыми я встречаюсь. В течение девяти лет я искал симпатичных брюнеток, которых я, вероятно, не смог бы выделить из полицейской шеренги, даже если бы к моей голове приставили пистолет. Но я выбираю их, потому что они не в моем вкусе. Их легко трахнуть и забыть. Если бы я действительно выбрал свой типаж, что ж… это было бы опасно.

Следующая молния приносит с собой вспышку рыжих волос и кружевного белья.

Господи. Внезапно почувствовав жар под воротником, я распахиваю дверь и выхожу под дождь. Когда я обхожу машину сзади, Блейк ловит мой взгляд через лобовое стекло бронированного седана, припаркованного позади меня. Он подмигивает, затем создает одной рукой отверстие и просовывает в него палец. Ах, универсальный знак перепиха.

Я бы посмеялся, если бы это сделал Гриффин или кто-то другой из моих людей, но этот придурок и так ходит по тонкому льду после фиаско с Бенни. Я открываю пассажирскую дверь для своей спутницы, и ее дыхание замирает, когда я наклоняюсь над ней, но притворяюсь, что не замечаю.

Я всего лишь тянусь за зонтиком, а потом протягиваю руку и заставляю себя еще раз улыбнуться.

— Позволь мне.

Укрывшись от ливня, мы молча делаем пять шагов к ее входной двери.

— Ну что ж, — шепчет она, глядя на меня снизу вверх, как встревоженный олень в свете фар. — Мы дошли. Если только, э-э… ну, знаешь, не хочешь зайти выпить кофе или что-нибудь в этом роде?

Уже три часа ночи — серьезно, эта женщина не прекратила бы задавать глупые вопросы — и я бы солгал, если бы сказал, что идея трахнуть ее раком на простынях из полиэстера, уставившись на стену в цветочек за ее изголовьем, возбудила меня.

Я перевожу взгляд поверх ее головы на другую сторону дороги. Досадно, но я знаю настоящую причину, по которой не хочу подниматься наверх, и это не имеет никакого отношения к бизнесу или к тому, что мне надоели брюнетки. Но эта причина настолько нелепа, что мне почти хочется войти, чтобы доказать себе, что она не настоящая.

Очередная молния освещает главную улицу. Она отражается от блестящих поверхностей: луж на дороге, витрин магазинов, стекла большой телефонной будки напротив. Вспышка красного — на этот раз настоящая — привлекает мое внимание, и я прищуриваюсь.

Быть такого не может.

— Раф?

Мое внимание возвращается к Клэр. Или Кларе? Неважно. Когда я не могу вспомнить их имена, я просто называю их — дорогая.

— Мне так жаль, дорогая, но мне завтра очень рано вставать.

Ее обнадеживающая улыбка исчезает.

— Ты не поднимешься?

Нет, я собираюсь отказаться от того, чтобы мне отсосали, в пользу того, чтобы перейти дорогу и убедиться, что у меня не галлюцинации.

— Поверь мне, дорогая, я расстроен этим больше, чем ты, — еще одна вспышка молнии, еще один проблеск рыжих волос и сверкающих голубых глаз. Я виню эту секундную рассеянность в том, что сказал что-то сверх глупое. — Давай как-нибудь повторим наш вечер.

Я сожалею об этом, как только это срывается с моих губ, и еще больше, когда ее глаза загораются, как стрип-клуб Лас-Вегаса. Я быстро извиняюсь, жду, пока она благополучно скроется за дверью, и перехожу дорогу.

Когда я подхожу к телефонной будке, мой взгляд встречается с её через залитое дождем