Они ушли вдвоем с Диггером. По большому счету ни Бур, ни Диггер здесь Легату нужны не были. По тому же большому счету здесь даже для него, Легата, реальной работы не возникало. Чисто курьерские обязанности: принес, распишитесь в получении, до свидания, до новых встреч. Ну, разговоры разговаривать – это его личное дело, и оно ему интересно. Интерес шкурный, от межгосударственного далекий, но шкура-то своя… Бур хороший и надежный спутник, но Легат и сам уже наблатыкался ходить под землей, тем более по одному и тому же маршруту. Зачем ему спутники? Пусть Бур вернется домой и забудет, если сумеет, их нежданное приключение. Хотя, скорее, не забудет. Станет ли молчать? А вот это уж забота никак не Легата. Пусть Контора с него берет все подписки, какие только возможны в конторском делопроизводстве. Самая прикольная, на взгляд Легата, – обет молчания. Впрочем, клятва на крови – тоже ничего…

Праздный вопрос: а на фига?

Ждите ответа…

Но подписки – завтра. А сегодня Буру пришлось остаться заложником возвращения Легата. Полковник, то есть Стратег, уперся. Легат орал, клялся любимой женой, любимым сыном плюс невесткой, но Стратег сказал:

– Другим разом пойдете.

– Это когда это? – наезжал Легат. – Зачем вам заложник, когда я никуда сбегать не собираюсь? Я вон и Председателю слово дал…

– Дал, взял… – отмахнулся от Легата Стратег. – Не хочу я всех сразу отпускать, вот не хочу – и все тут! Сказал: другим разом, значит, другим разом.

– Да у мужика ни копейки местной! Ему даже погулять выйти – и то не на что! Что ему, сычом сидеть и в окно смотреть? На Друга Детей?

– Деньги дадим.

– Подавитесь своими деньгами! Сам дам…

– Тоже ведь казенные… – Стратег любил, чтоб его слово было последним.

Но и Легат любил.

– Ладно. Вы здесь – сила. Но давайте жестко договоримся: в следующий маршрут я Бура забираю. Нечего ему делать, не нужен он мне. Ни здесь, ни, кстати, там.

– Ладно, уговорили… А Диггеру, значит, есть что делать?

– Диггеру есть. Но именно там, а не здесь.

– Поделитесь планами?

– Непременно. Как только сформулирую. Вот вернусь через денек-другой и сформулирую…

В общем, договорились. Или иначе скажем, точнее: пришлось поверить Стратегу на слово. Сегодня. Если слово не сдержит, Легат объявит голодовку. Или лучше забастовку: голодать противнее, чем ничего не делать…

Но Диггеру и вправду придется попахать. И много. Он, по разумению Легата, станет в Столице этаким связным между Легатом и тамошней Конторой. Официально. Они с Легатом, к примеру, смогут встречаться, так сказать, на сломе времен или, проще, на полпути – у ворот на причале – здесь или за воротами в подземелье – там.

Зачем?

Да, не важно!

Это – легенда для тамошних и здешних конторских. Может, она и не понадобится. Контора двухтысячных куда толерантнее к подданным Страны, нежели Контора семидесятых. Кто где хочет, тот там и встречается, с кем хочет. Так что со свиданиями на причале Легат погорячился…

Но на самом деле у Диггера будет весьма важное дело. Одно. Правда, возможны два варианта. Какой выпадет – это от проворности Конторы зависит, той Конторы – из две тысячи десятого. И дело называется так: Гумбольдт.

Это – в том случае, если конторские из двухтысячных, несмотря на заверения Генерала, Гумбольдта не словили. Пасли они его – да, в это Легат верил. Вон и Генерал говорил Директору, что его люди Гумбольдта уже несколько дней пасут. Но Легат, заочно, хоть и подсознательно, уважая старика Гумбольдта, сильно подозревал, что Гумбольдт слежку чуял. И намеренно не уходил от нее. До поры. А пришла пора…

Короче, если все так, то у Диггера возникает серьезная и, главное, не афишируемая нигде задача – найти Гумбольдта прежде, чем люди Генерала опять сумеют выйти на него. Найти и прикрыть. Наглухо. И лучше – здесь, в прошлом…

Легат предполагал, что Гумбольдт – этакий черный ящик. Все его знают, он ни от кого ничего не скрывает, информацию вываливает без остатка (из ящика же…), такой простой, такой открытый, такой скромняга… Такой-такой… Не такой! Легат любил людей, ему нравилось общаться с ними, нравилось вытягивать из них что-то спрятанное, что-то заветное, что они не очень-то и афишируют, а тут – вроде и скрывать нечего… Но не верил Легат таким открытым-закрытым! А коли не верил, то непременно хотел проверить…

Мечты, мечты, где ваша сладость?.. Кто сказал? Какой-то классик…

Бур, конечно, расстроился, хотя Легат был профессионально убедителен. Он выделил Буру пять сотенных, деньги по тем временам немалые, сказал стандартно:

– Ни в чем себе не отказывай. Я вернусь через два дня. Не позже. Не страдай. По бабам походи, пока вольный. Хотя они здесь, в отличие от наших, по любви дают, а это – время…

Час был поздний. Они с Диггером уходили рано утром. Двух практически полных дней, считал Легат, должно хватить конторским, чтобы подготовить к передаче коллегам очередную порцию информации. Точнее оформить. Легат был уверен, что Контора давно собрала и проанализировала для коллег информацию на весь семидесятый год как минимум. Делов-то!.. Хоть лихие девяностые и почистили конторские закрома, но, Легат был уверен, – лишь по краям. Тогдашние революционеры вполне удовольствовались той мелочовкой, которую конторские позволили им изъять, плюс порушенным памятником Другу Детей.

А то, что беречь было надо, конторские сберегли. Для следующих поколений конторских…

Ушли, как и задумывали – чуть позже шести утра. Вылезли на свет божий в родной эпохе – на «Командирских» натикало восемь ноль семь. Темпы подземных походов росли на глазах.

Диггера Легат отпустил к семье до вечера, а сам тоже решил поначалу заехать домой, помыться после хождений под землей, влезть в костюм и – в Контору. В местную. Потом заехать в Службу – к себе, выяснить, кто звонил, кто искал, что хотели и вообще, что происходит в подведомственном Легату Главке. Узнать, что с Осой – это важно. Потом созвониться с Командиром и сходить к нему в Крепость. Потом…

Суп с котом, естественно. Время покажет, что потом.

Связка ключей, среди которых был и ключ от ворот с орлом, путешествовала вместе с ним. Он нацелился было в замочную скважину, но дверь открылась сама. На пороге, естественно, стояла жена, что было удивительно: ее театральное хозяйство позволяло спать как минимум до половины десятого, раньше полудня она в театре не появлялась. Как в доме – раньше полуночи.

– С добрым утром, любимая, – мгновенно среагировал Легат.

Но ответа не получил. А получил вопрос:

– И откуда мы в такую рань? Неужто нас выгнали? И кто же себе такое позволил?

Ну, вот уж ирония сейчас была вовсе неуместна!.. Меняем роль, дело привычное.

Легат легко отстранил жену, прошел в прихожую, начал неторопливо и последовательно снимать с себя диггерский комплект. Точнее все же – туристский, не более, но Легату лестно было называть его по-взрослому.