– Вас подвезти куда-то? – спросил Легат.

– Здесь моя машина. Как и ваша. Мы оба предусмотрительные деревянные человечки.

– Почему деревянные?

– Буратины. Нас вырезали из полена, а мы так поленом и остались.

– Не столь печально, Оса. Уж вы-то никакое не полено, а, если нужны аналогии с похожим материалом, цветущая ветка…

– Пошло-то как… – сказала Оса. Она явно успокоилась. Голос стал обычным – мелодичным, чуть резковатым, но это был ее голос. – Правда, Легат, послушайтесь меня. Не все, что нужно Державе, нужно людям. Вы это знаете лучше меня. Вы в эту игру ежедневно играете. Так подумайте, подумайте: зачем нам вчерашний день? Чем он поможет нам? Помните старые стихи, не вспомню – чьи: «Поле битвы на Згло… месяц побагрел… мертвецы без голов… спали на бугре…»?

– Что-то вспоминаю… – Он и вправду что-то вспоминал. – Страшноватые стихи, но финал вполне соответствует соцреализму: «Мертвым спать… звездам тлеть… ну а мне как быть?.. Брагу пить… песни петь… девушек любить…» Вполне оптимистично. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов…

– Именно так! Пусть! Вы сами сказали… – яростно выдохнула Оса, не по-женски сильно сжимая его руку. – Мертвые – мертвых. И – там! А мы – живые. И – здесь! Остановите, прошу вас… Вы видели человека, который на собственной шкуре испытал безжалостность прошлого. Помогите сделать так, чтоб ему стало спокойно и без Конторы!

– Господи, красиво-то как! – не удержался Легат. – А почему бы нам с ним не встретиться – там, в семидесятых?

Она открыла дверцу своего лимузина. А как иначе? Певица ее масштаба – да на простой автомобилке? Чушь! Нонсенс! Чеховская «реникса».

– Он найдет вас. Сам. И я верю, что вы поймете друг друга. А он не всегда был Рабом. И больше не хочет…

Она села в салон и сама захлопнула за собой тяжелую дверь.

Он подошел к своей машине, сел назад, сказал води телю:

– Поехали в Контору. Только мухой.

А Оса это дело, которое Легат уже и полюбить успел, обгадила не по-детски.

Зачем?..

Ладно, раз этот кекс сам Легата найдет, то настоящим своим именем и представится. Гумбольдтом. Тем более что однажды уже нашел – там, на Главной площади, и нынешнее – здешнее – имя свое назвал. Раб. Вот после этого незначительного события все и закрутилось. И кто б думал тогда, что имен у него – два как минимум? Уж точно не Легат.

А имена очень разные. По смыслу…

Приехали в Контору быстро, пробок, к счастью, не случилось. Легат дошел до своего… вот, блин, язык чертов, как он легко приводит разные понятия к единому знаменателю!.. ну, до своего нового, пусть так, кабинета дошел, поздоровался с помощником, получил стандартное: «С приездом!», набрал по первой правительственной Генерала, спросил коротко:

– Свободны?

– Пока доберетесь до меня, освобожусь, – получил в ответ.

Хороший ответ! Его ждали. А заставлять ждать он не любил. Через пять минут входил в приемную Генерала, через пять минут плюс десять секунд – в его кабинет.

Генерал говорил по городскому, орал кому-то что-то про расстрелять перед строем, потом вдруг успокоился и закончил нормальным, даже сравнительно ласковым тоном:

– Сутки вам на все про все. Не справитесь, поедете служить на Крайний Север. Причем в пехоту.

Угроза для его собеседника вообще-то страшноватой была. Если это – не фигура речи. Но Легат почему-то был уверен, что Генерал ничего не знает про такой лингвистический фортель, как фигура речи…

– Случилось что-то? – нейтрально спросил Легат, когда Генерал положил трубку на аппарат.

– Случилось, – мрачно ответил Генерал. – Второй день как случилось, а разгрести не можем. Людей у них, видишь ли, не хватает. Авария там, понимаешь, не к месту произошла, грузовик в автобус въехал, троллейбусом накрылся. И по их разумению выходит, что специально въехал, чтоб отвлечь внимание, козлы недоенные! Типа теракт…

Мгновенное озарение – это, как выясняется, не выдумка шарлатанов от врачевания или ленивых писателей, которым легче обрушить на читателя факт, нежели плавно подвести к нему. У Легата оно, озарение, нежданно случилось.

– Гумбольдт, что ли, ушел? Не словили ваши орлы пожилого усталого человечка?

– Как догадался? – быстро спросил Генерал, автоматом перейдя на «ты». И быстро продолжил: – Или знал что?

– И догадался, и знал что, – буквально подтвердил Легат. – Догадался, потому что вы объясняли мне последние подробности так, будто все предыдущие я и сам знаю. А из предыдущих, которые я знаю, главным был арест Гумбольдта. Два плюс два… А знал, потому что не верил, что Гумбольдт даст себя поймать.

– Интересно, с чего бы это такое высокое мнение о фигуранте?

– А с того, что для вас он – фигурант, а для меня – коллега по несчастью. Только много более опытный, нежели я. Хотя, если б за мной черт-те сколько ходили ваши топтуны, я б тоже сумел в нужный момент уйти. Невелика наука!.. И чего делать будем? Все – на Крайний Север? Тогда я – пас.

– Ладно, Легат, не бери в голову. – Генерал окончательно перешел на «ты». Не исключено – от расстройства. – Возьмем.

– А надо ли? Он же вышел из игры. И явно не хочет возвращаться. И более того – не должен. Зачем нам лишний груз?

– Вот ты как заговорил! А ведь еще недавно изо всех сил мечтал пообщаться с предшественником…

– Недавно – мечтал. А теперь – отмечтал. Ничего он нам не скажет, кроме уже сказанного. Это он на вид такой белый и пушистый, а на самом деле – черный и колючий. И не думаю, что он знает нечто, нами незнаемое – раз, а два – я вошел в дело и, прости за высокое самомнение, довольно скоро буду знать все, что знал он. Или иначе: что я должен знать… Не трать на него время, Полковник, потрать лучше на меня… – С ним перешли на «ты» и он перешел на «ты». Легко! – Твои ребята подготовили мне нужные материалы?

– Подготовили… – достал из сейфа, стоящего по левую руку от письменного стола, обыкновенную, с семидесятого года не изменившуюся папку с тесемками. – Просмотри. Аналитики считают, что важно все, но главное, на их взгляд, они пометили. Просмотришь – зайди. Будут замечания или нет – зайди.

– А ты меня с ними познакомь, с аналитиками. Нам же вместе работать…

– Вот это не надо. Работать вам над одним делом, но не вместе. И работа у вас разная. Будут претензии к аналитикам – милости прошу. Ждать не заставим.

– Странно это как-то, – удивился Легат. Всерьез удивился. – Дело одно, работа разная, я тебя не вижу, ты меня не слышишь… Полковник, третье тысячелетие на дворе, а мы все в военную тайну играем. Ты у нас, конечно, Мальчиш-Кибальчиш?

– Я и Плохишом быть готов, мне без разницы. Мне лишь бы дело делалось…

– Ладно, – сказал Легат и встал, забрав папку под мышку, – дело сделать – это по-нашему. А уж как сделать – это гарнир. Потому все через жопу и выходит. И сорок лет никого ничему не научили. Живи, полковник. Не прощаюсь. Если твои аналитики чего-нибудь не то наворотили – не обессудь, доложу Директору. И свалю все на тебя. Я в этой вашей игре – человек со стороны, а со стороны, Генерал, виднее. Увидимся…