не должен думать о Сирше, женщине, с которой я почти ничего не делал, кроме как ссорился и обменивался гневными, резкими словами, за исключением тех случаев, когда мы трахались. Я должен думать только о том, как эта женщина содрогается от предвкушения, когда я задираю юбку на ее круглую попку, о тепле ее мягких бедер, когда я стаскиваю с нее трусики, о аромате ее возбуждения, наполняющем мой нос. То, как она оглядывается через плечо, приоткрыв полные красные губы, когда я подхожу к шкафчику с продуктами и достаю кожаный флоггер. То, как выгибается ее спина, когда я подхожу к ней сзади с кнутом в руке и опускаю его на ее сочную задницу.

Это должно быть настройкой для идеальной ночи. Она вздрагивает, стонет и вскрикивает при каждом ударе кнута по ее заднице и бедрам, ноги раздвигаются, возбуждение блестит на ее киске и внутренней поверхности бедер. Она дергается и выгибается, пока мой член не становится твердым, почти порнографическое зрелище, аромат секса наполняет воздух, и когда флоггер опускается на ее полосатую и покрасневшую кожу в двадцатый раз, она кричит и извивается в своих наручниках, когда мощный оргазм сотрясает все ее тело, хотя я ни разу не прикасался к ней, кроме ударов кнута.

Блядь. Я такой чертовски твердый. Я отбрасываю хлыст в сторону, ошеломленно хватаясь за наручники. Я уже заранее обдумываю, что будет дальше, приказываю ей встать на колени, ее ухоженные руки вытаскивают мой член, эти красные губы обхватывают его, пока я не опорожняю свои ноющие яйца в ее горло. Но когда я опускаю ее на землю и смотрю, как она отшатывается назад, запыхавшаяся, с красным лицом и глазами, остекленевшими от удовольствия, все, о чем я могу думать, это о том, что я хочу, чтобы это была Сирша. Я не хочу, чтобы руки этой женщины касались меня, ее рот касался моего члена. Я хочу заново пережить ту ночь, когда Сирша впервые отсосала мне, свой первый член, и я также не хочу прикасаться к этой женщине. Я хочу, чтобы она ушла.

Я блядь хочу свою жену.

— Вон, — выдавливаю я сквозь зубы. — Ты получила свое. Я закончил.

Она вздрагивает, выглядя обиженной.

— Я сделала что-то не так?

— Нет. — Я проглатываю остальные слова. Она не заслуживает того, чтобы я был жесток с ней, независимо от того, насколько я расстроен и зол. — Дело не в тебе. Но я не хочу этого делать. Пожалуйста, уходи.

— О'кей. — Она все еще выглядит неуверенной, но быстро поправляет одежду, бросая на меня еще один растерянный взгляд, прежде чем выйти из комнаты, закрыв за собой дверь немного сильнее, чем необходимо.

Я едва дожидаюсь, пока она закроет ее, прежде чем теребить ширинку своих штанов, отчаянно пытаясь вытащить свой член. Это так сложно, что причиняет боль, воспоминание о неопытных губах Сирши на мне, выражение ее лица, когда она впервые проглотила сперму, подводит меня к краю еще до того, как я прикоснулся к себе. Мой член напрягается, когда я высвобождаю его, горячий и пульсирующий под моей ладонью, и я хватаюсь за край ближайшего стола, поглаживая его сильно и быстро, постанывая от отчаянной потребности кончить. Но этого недостаточно.

Я не хочу дрочить. Я хочу Сиршу. Я хочу ее рот, ее руки, ее тело. Я хочу, чтобы ее губы обхватили меня, ее киска сжимала мой член, когда я погружаюсь в нее. Я хочу слышать ее крики удовольствия, когда я выжимаю из нее оргазм за оргазмом просто потому, что я могу. Я хочу ее всю. Я никогда не хочу, чтобы какой-либо другой гребаный мужчина прикасался к ней. Я хочу, чтобы она была возбужденной, и я не могу остановиться.

Я боролся с этим с тех пор, как она приехала в Лондон. Я пытался трахнуть Эми, я пытался заключить сделку с Сиршей, я позволил той стриптизерше станцевать мне приватный танец на мой мальчишник, я пытался поиграть с женщиной сегодня вечером, имени которой я даже не спросил. Но этого недостаточно. Никого не будет достаточно, кроме Сирши. И я больше не могу с этим бороться.

Я издаю болезненный звук, который почти рычание, мои бедра выдвигаются вперед, когда я трахаю себя кулаком в отчаянной попытке кончить, но я не могу. Это не то, чего я хочу, не то, что мне нужно, и я чувствую, что схожу с ума. У меня такое чувство, что она сводит меня с ума, и я больше не могу притворяться, что это просто ее новизна. Я слишком долго трахал ее для этого. Вначале я сказал себе, что желание пройдет, что это просто ее новизна, новизна трахаться с девственницей, иметь жену. Первобытное желание сделать ее беременной. Свобода трахать ее так, как мне заблагорассудится. Я придумал дюжину отговорок, но, в конце концов, здесь и сейчас я не могу притворяться, что это что-то иное, кроме простого факта, которого я слишком долго избегал.

Мне нужна моя жена. Мне нужна Сирша. Я хочу ее. И это не единственное, что мне нужно.

Я засовываю свой ноющий член обратно в штаны, стиснув зубы, когда засовываю свою эрекцию обратно за молнию, и выхожу из комнаты, запирая ее за собой и засовывая брелок с ключами в карман. Я стискиваю зубы от настойчивой, болезненной пульсации своего возбуждения, когда снова замечаю Виктора у бара, целенаправленно приближаясь к нему. Он замечает меня, допивая водку, и его глаза немного расширяются, когда он замечает выражение моего лица.

— Коннор? Все в порядке? Что случилось?

— Ничего не случилось, — выдавливаю я из себя. — Но нам нужно поговорить.

Он хмурится, приподнимая бровь.

— О?

— Я хочу наладить отношения с Лиамом. — Слова выходят резкими и быстрыми, по существу. — Я хочу помириться. Я покончил с этим.

Глаза Виктора расширяются еще больше, и он ставит свой бокал на стол.

— Я не знаю, подходящее ли сейчас время, Коннор…

— Я говорю, что это так. Я говорю тебе об этом из вежливости, прежде чем созвать собрание и рассказать всем остальным. Это мое решение.

— Тебе следует хорошенько подумать, — предостерегает Виктор, но я качаю головой.

— Все, что я делал с тех пор, как вернулся, это, блядь, думал. Я думал о том, как выжить, когда то, что я должен был делать, это думать о том, как залечить рану, которую оставил мой отец, рану, оставшуюся после того, как я сбежал. Я уже потерял своего отца. Я практически потерял все шансы наладить отношения со своей женой. Я не могу потерять и своего брата.

— Ты думаешь эмоциями. — Голос Виктора спокоен, его глаза слегка прищуриваются. — Подумай о том, что будет означать попытка помириться с Лиамом. Ты собираешься уступить ему место? Позволишь ему удержать его? Ты думаешь, короли поддержат это? У тебя не будет силы