Анастасии может быть не от него. Что она трахалась с каким-то другим мужчиной, или что какой-то другой мужчина трахнул ее, учитывая то, что я слышала о том, через что она прошла. И он все равно выбрал ее.

Это задевает мою гордость, даже сейчас, даже когда я рада, что не стала женой Лиама.

Если он знает, то я не защищаю Анастасию, скрывая информацию при себе, во всяком случае, не от него. Но если ребенок не от Лиама, и короли обнаружат это… Никто не знает, что с ними случится. Даже если Коннор попытается защитить их, будет ли этого достаточно? Я пытаюсь представить, какой может быть реакция Коннора. Я не думаю, что эта информация разозлила бы его, но он, безусловно, мог бы использовать ее для усиления своих претензий. Он мог бы даже использовать их, чтобы убедить Лиама уйти в обмен на то, что тот сохранит это при себе и не поделится с другими королями.

И тут мне в голову приходит еще одна мысль, от которой у меня учащенно бьется сердце.

Если я отдам это Коннору, а я не могу придумать ни одной реальной причины не делать этого, это может показать ему, что он может доверять мне. Что я не буду использовать что-то подобное, чтобы манипулировать им, что я не отдам это сначала своему отцу и не спрошу его мнения, прежде чем идти к Коннору. Это покажет Коннору, что я ему предана. Я, как и Катерина, ставлю на первое место благополучие своего мужа и нашей семьи.

Если я это сделаю, уменьшит ли это его негодование? Смягчит ли его чувства?

Я не знаю, но, осушая свой бокал вина и наливая другой, я знаю, что хочу попробовать. Я хочу протянуть ему руку, попытаться преодолеть пропасть между нами. Я хочу получить шанс на примирение. Я хочу показать ему, какими партнерскими отношениями мы могли бы стать, муж и жена. Настоящая влиятельная пара во главе преступного мира Бостона.

И это идеальное средство для этого.

Я так занята разглядыванием конверта, что не слышу, как открывается дверь или быстрые, тяжелые шаги Коннора. Я не слышу, как он зовет меня по имени, пока он не оказывается в дверях гостиной, и я резко оборачиваюсь, хватаясь за спинку дивана, когда мельком вижу его, и мое сердце почти останавливается в груди.

Он выглядит по-другому. Его взгляд ловит мой, горячий и настойчивый, и он шагает ко мне, стиснув челюсти. Сначала мне кажется, что он злится, пока я не вижу, как две верхние пуговицы его рубашки расстегнуты, а толстый бугорок члена натягивается на ширинку брюк.

Он уже возбудился. И он идет ко мне.

Я чувствую, как адреналин, горячий и волнующий, бежит по моим венам, когда Коннор крадется вокруг дивана, на его лице ясно читается намерение. Я чувствую себя прикованной к месту, забыв о письме из-за шока, вызванного тем, что увидела его так внезапно и вот так. Он выхватывает бокал из моей руки, и часть красной жидкости выплескивается через край на мою рубашку. Я издаю протестующий крик, и Коннор хватает ее спереди, почти разрывая ткань, когда стягивает ее через мою голову, отбрасывая в сторону. Мою кожу покалывает, несмотря на тепло в комнате, но он уже притягивает меня к себе.

— Коннор… — Я пытаюсь отстраниться, пораженная и немного напуганная силой его желания, но он не отпускает. Мы сцепляемся друг с другом на секунду только для того, чтобы упасть боком в пространство между диваном и журнальным столиком, я лежу на спине, Коннор на мне сверху, его колено уже раздвигает мои ноги, чтобы он мог переместиться между ними.

Я чувствую какой-то странный, сладкий запах и морщу нос, мои глаза расширяются от ужаса, когда я понимаю, что это. Чьи-то духи.

— Ты был с другой женщиной, — шепчу я, и мое сердце уходит в пятки, когда меня поражает осознание, хотя я точно знаю, насколько это лицемерно. — Ты…

Если я раньше не понимала, что чувствую к Коннору, то теперь понимаю. Мысль о том, что он может быть с кем-то другим, теперь, когда это стало реальностью, сводит с ума и разбивает сердце, и мне хочется кричать. Я хочу ударить его, пнуть ногой, но он прижимает меня к ковру, и я извиваюсь в его объятиях, пытаясь не заплакать.

— Ты…

— Я ее не трахал, — рычит Коннор, одной рукой зажимая мои запястья над головой, а другой тянется к пуговице моих джинсов. — Я ее не трогал. Я не хотел ее.

Одной рукой он хватает меня за пояс джинсов и грубо стаскивает их вместе с трусиками вниз.

— Я хочу тебя.

От его слов у меня перехватывает дыхание, они крадут все из моих легких и заменяют их горячим, пылким желанием. Они проникают внутрь, и я боюсь принять их за чистую монету, боюсь цепляться слишком сильно. Боюсь того, что они могут означать на самом деле.

Что я хочу, чтобы они значили.

Однако времени на раздумья нет. Он уже возится со своим ремнем, с застежкой-молнией, и я мгновенно ощущаю его жар у себя между ног, густой, твердый и настойчивый. Он прижимает свою набухшую головку члена к моему входу, раздвигая меня пальцами, его пронзительные голубые глаза не отрываются от моих. Он выглядит возбужденным. Свирепым. Опасным. И я хочу видеть его таким чаще. Всего его, мужчину, за которого я вышла замуж, которого я хочу, который пугает меня, приводит в бешенство и сводит с ума одновременно.

Я только сейчас смогла признаться себе, что люблю его.

Я хватаю его за рубашку, как только он отпускает мои запястья, расстегиваю пуговицы, открывая его покрытую татуировками мускулистую грудь. Я провожу ногтями по его груди, вызывающе глядя на него снизу вверх, выгибая бедра навстречу его напрягшемуся члену, и когда он толкается в меня, это не нежно. Если бы его внезапное, неистовое желание не возбудило меня так сильно, это было бы больно. Он такой большой, достаточно большой, чтобы растягивать меня и танцевать на грани боли, даже когда я так возбуждена, но мне это нравится. Мне нравится, как он чувствуется, что его почти слишком много, в этом смысле и во всех других. Почти слишком много для меня, но я могу это вынести. Я могу справиться с ним полностью, и я хочу это доказать.

— Тогда трахни меня, — шиплю я сквозь зубы. — Если ты так сильно меня хочешь.

— Нет. — Коннор стоит неподвижно, его член на дюйм в моей киске, и я чувствую, как он дрожит от усилий, которые требуются, чтобы не проникнуть в меня до конца. — Ты меня не слышишь, Сирша. Я хочу тебя. Больше никого. Только тебя. Ты моя.

У меня едва есть шанс осознать, что