– Серьезно? Это правда? – спросили две девушки почти в унисон. Прежде чем Вирджиния смогла ответить, Люси открыла экземпляр «Домашнего очага» и пролистала обычные рекламные объявления с изображениями женщин в фартуках.

– Гляньте-ка, вот здесь, – произнесла она.

Дамы столпились вокруг нее, охая и ахая над рекламой «Кодак Филм» с Вирджинией, одетой в платье с оборками и опирающейся на зонт.

Вирджиния попыталась отмахнуться от нее.

– Да это просто глупая фотография, – настаивала она, и не просто из ложной скромности. Она желала, чтобы ее знали за что-то более серьезное, чем умение производить впечатление изящными позами. Она согласилась на эту работу, чтобы втайне оплачивать летные курсы, потому что понимала, что родителей об этом просить нельзя.

Несмотря на то что они в разумных пределах поддерживали женскую независимость, ее отец, как почетный военный врач, собрал слишком много переломанных тел, чтобы одобрить полеты дочки. Вирджинии не оставалось ничего иного, как подписать бланк разрешения от его имени. В конце концов, когда ее приняли в элитный учебный отряд, который в итоге сформировал «WASP», или Женскую службу пилотов ВВС США, она сосредоточилась на высоких баллах: «Выпускников будут нанимать как пилотов, и при этом все же как гражданских. Понимаете? Переправляя военные самолеты в Штатах, я внесу свой вклад в работу для нужд фронта». Родители не разделяли ее энтузиазма, но мешать ее вступлению было бы непатриотично. А непатриотичными Коллиеров назвать точно было нельзя.

– Если честно, это все ерунда, – сказала Вирджиния девушкам, которые все еще сосредоточенно изучали журнал. Она вернулась к распаковке, а тем временем на нее посыпались вопросы о Голливуде, старлетках и всяких гламурных вещах, о которых Вирджиния не имела никакого понятия.

– А я согласна, это все ерунда, – вмешалась в разговор Милли, стоявшая поодаль, у своей койки. – От этого никакой пользы, если ты серьезный пилот, – пробормотала она как бы сама себе, но достаточно громко, чтобы в комнате воцарилась тишина.

Ошеломленная, Вирджиния некоторое время не могла обрести дар речи. В ее голове возникло множество ответных колкостей, но к этому моменту Милли вышла из казармы.

Люси вскочила с преувеличенной жизнерадостностью.

– Не знаю, как вы, дамочки, а я с голоду умираю.

Вирджиния ответила ей улыбкой, которая была не совсем неискренней. Отец учил ее, что всегда лучше сделать, чем говорить. В тот момент она поставила себе цель превзойти эту самодовольную девку Беннетт в каждой характеристике.

Цель оказалась сложнее, чем она предполагала вначале.

Как выяснилось, Милли могла достойно показать себя на любом воздушном судне, которое инструкторы ей подсовывали. В отношении навыков она и Вирджиния были достойными противниками. «Неплохо», – сказала однажды мимоходом Вирджиния после того, как Милли совершила полет на «AT‐6». Милли на секунду замерла, несомненно, удивленная комплиментом. Кончики ее губ поползли вверх, но Вирджиния тут же добавила: «Для деревенщины». Это был мелочный выпад, о котором Вирджиния тут же пожалела. Но прежде чем она смогла сказать что-то еще, Милли окинула ее пренебрежительным взглядом и зашагала от нее прочь, оставляя за собой непроницаемую стену.

Следующие несколько месяцев где бы то ни было: в казарме, столовой, учебном классе, да даже в ожидании посадки, – они обе старались избегать любых контактов друг с другом. Вирджиния знала, что по казарме ходила дежурная шутка: там, где они обе появляются вместе, температура падает на десять градусов. Не говоря уж о том, что Милли стала преувеличенно общительной с другими. Однако она неизменно отклоняла, хоть и в своей приветливой манере, любые коллективные вылазки: вечерние кинопросмотры, воскресные обеды с местными жителями, протокольные танцы с кадетами сухопутных войск. Видимо, она предпочитала оставаться в одиночестве в казарме: писала письма домой или строчила что-то в своем дневнике.

А потом, в начале пятого месяца, это произошло: Милли Беннетт завалила зачет.

Женщин на регулярной основе тестировали на умение управлять широкой линейкой военных самолетов. Первая неудача влекла за собой предупреждение. После второй пилот в тот же день собирал свои вещички. Мысль, что Милли могут в скором времени отсеять, наполнила Вирджинию чувством удовлетворения.

Несколько часов спустя, после отбоя, она заснула с этой мыслью.

Казалось, прошло всего несколько секунд, когда ее глаза распахнулись. Комнату окутывала тьма. Не понимая, что могло ее разбудить, она прислушалась, но услышала только тихое посапывание своих соседок по блоку. Она перевернулась на бок, поправила подушку и тут только заметила, что койка Милли пустует.

В этот момент из туалета послышалось, как кто-то откашливается. Без сомнения, это был тот же звук, что потревожил покой Вирджинии.

Милли не могла вести себя потише?

Вирджиния с ворчанием повернулась в другую сторону. Она закрыла глаза, но тут же до нее донесся другой звук. На этот раз он напоминал хрип.

Возможно, Милли страдала астмой – Вирджиния вспомнила, что такой недуг был у ее одноклассницы в школе. Шестое чувство заставило ее вскочить на ноги. Она вбежала в туалет. Зажмурила глаза от резкого света. Сквозь точки перед глазами она обнаружила сидящую на полу в ночной рубашке Милли. Девушка свернулась в клубок, опустив лоб на колени.

Вирджиния в панике опустилась рядом.

– Тебе тяжело дышать? Позвать кого-нибудь?

Милли медленно подняла голову. По ее щекам катились слезы. Она на самом деле дышала тяжело, но только из-за рыданий.

– Хватит, – прошептала она. – Я не могу… не могу так больше.

Вирджиния окинула взглядом разбросанные на полу книги – руководства, которые им задали зубрить. Поверх этой кучи лежал раскрытый дневник Милли, являя миру ее тайные записи. Но это не были записи, раскрывающие ее жизнь. Она концентрировалась на самолетах, от данных и схем до зарисовок инструментов.

Внезапно Вирджиния поняла: все эти вечера, пока другие девушки гуляли, Милли училась.

За один месяц до выпуска все стажеры испытывали стресс. От их класса осталось всего две трети. Непривычно было видеть пилота, льющего слезы от нервов или страха. И все же почему-то вид сорвавшейся Милли разбил растаявшее сердце Вирджинии, а следом – и ее оборонительные сооружения. На самом деле, Вирджиния с трудом могла припомнить, что стало причиной их вражды в самом начале.

Милли вытерла слезы тыльной стороной ладони. Она медленно выдохнула, приходя в себя.

В тишине Вирджиния устроилась рядом с Милли и подняла одно руководство. Уголки страниц были загнуты, поля – испещрены записями.

– Черт, Милли, почему ты мне просто не сказала, что тебе нужна помощь?

Милли сухо рассмеялась.

Вирджиния улыбнулась очевидному.

– Справедливо, – сказала она. – Ну тогда другой девушке? Ты же видела, что мы постоянно поддразниваем друг друга.