Колян резко повернул руль, автомобиль вильнул в ближайший переулок, и пуля, предназначенная Кирьяну, пролетела мимо. Разбив заднее стекло, она вышла через крышу автомобиля и унеслась в метельное пространство.

Следом жахнул еще один выстрел — в копеечку!

Угол здания скрыл их и от преследовавших красноармейцев, и от того единственного, чья пуля предназначалась Кирьяну.

Фартовый расслабленно улыбнулся, понимая, что ошибся в своих выводах. Пуля для него еще не отлита.

— Гони! — кричал Кирьян водителю.

А Колька-шофер, вцепившись в руль, что есть силы давил на педаль газа, заставляя напрягаться двигатель на предельных оборотах.

Обернувшись, Кирьян увидел, что в конце улицы показался грузовик с красноармейцами, которые сейчас выглядели совершенно неопасно: «Мерседес-Бенц» неуклонно удалялся от них.

Остановиться Кирьян велел на окраине города, у большого недостроенного здания. Еще до японской военной кампании купец первой гильдии Александров хотел построить здесь комплекс крупнейших магазинов, чтобы величием российской промышленной торговли утереть нос всем заморским капиталистам. Но война нарушила его планы, и грандиозная махина так и осталась недостроенной. А революция и вовсе поставила крест на крупнейшей московской стройке. Здание, поднятое до трех этажей, понемногу приходило в негодность и, разрушаемое годами и непогодой, все более приходило в упадок. Кого оно интересовало, так только многочисленных бродяг, что приходили сюда на ночлег со всех сторон. Вечерами появляться здесь было небезопасно, а потому добропорядочные граждане старались обходить эти руины стороной, чтобы не стать легкой добычей воинствующего пролетариата.

Это место было любимо и жиганами, частенько, расположившись где-нибудь в комнатах на первом этаже, они делили награбленное добро.

Машина свернула во двор и, погасив фары, стала незаметной среди развалин. Заросший, запущенный двор был вполне надежным убежищем, при желании здесь можно было спрятать целый гараж.

— Что будем делать, Кирьян? — спросил Егор.

Кирьян приоткрыл окно. Холодный поток воздуха воровато протиснулся через щель и растекся по салону, остужая разгоряченные головы. Только сейчас Кирьян понял, что очень возбужден, и сердечко, еще какой-то час назад спокойное, давало о себе знать усиленной пульсацией в висках.

«Неужели стареть начал? — с неудовольствием подумал он. — Раньше, бывало, за вечер с десяток ресторанов выпотрошишь, а еще мимоходом парочку недовольных ухлопаешь. И ничего! А тут трясучка какая-то нашла. И ведь не унять никак!»

Кирьян откинулся на спинку кресла. Прикрыв глаза, попытался успокоиться. Не тут-то было! Переживания, придавив, не позволяли даже шевельнуться, а следовало бы показать жиганам, что с тобой все в порядке, что ты по-прежнему в силе, иначе какой же ты тогда «иван»?

Кирьян знал, что ему потребуется всего лишь одна минута, чтобы обрести себя прежнего, но страшно мешал хищный прищур красноармейца, зорко рассматривающего свою цель через прицел.

Ведь в тот момент Кирьян был просто заворожен, загипнотизирован и ожидал (чего греха таить!) пулю, которая должна вылететь из ствола и разнести ему голову.

Отпустило. Кровь побежала по жилам, как сумасшедшая, а затем, притомившись, потекла спокойно, расслабленно.

Курахин открыл глаза, радуясь освобождению. Руки, ноги — все на месте. Он владел своим телом, а это главное. А ведь всего этого уже могло и не быть. Ведь он даже видел белую вспышку, что брызнула из ствола винтовки, вылетев вместе с пулей. Свинец вылетел из ствола, разбил стекло автомобиля в желании запечатлеть на физиономии Кирьяна смертельный поцелуй.

Повернувшись к Николаю, он испытал к нему чувство благодарности. Не соверши тот такого маневра, то время отмерялось бы уже для других. А жиганы, озабоченные свалившимся на них трупом, просто выбросили бы его бездыханное тело в одну из подворотен и вряд ли стали бы утруждать себя душевными переживаниями.

— Спасибо, — помолчав, сказал Кирьян.

— За что? — Колька-шофер удивленно посмотрел на «ивана».

С такой обходительностью вожака он сталкивался едва ли не впервые, а потому не знал, как следует вести себя в подобном случае.

— Глянь сюда, — ткнул Кирьян в отверстие в стекле, вокруг которого во все стороны разбежались радиальные трещинки.

— Ну? — непонимающе протянул Николай.

Что-то в Кирьяне было не так. Перетрухал, что ли? Да и сейчас лежит в кресле, как придавленный.

— Не крутани ты рулем, так мы с тобой сейчас бы не разговаривали. — Ткнув указательным пальцем в лоб, Кирьян сказал: — Точно вот сюда шла!

Николай широко улыбнулся. Благодарность была ему приятна. Не часто приходится видеть Кирьяна в таком состоянии. Размяк. Подобрел. Расшугал чертей по закоулкам души, так что даже копыт их не услышать, сейчас перед ним был совсем другой человек, сопереживающий, понимающий, вполне уязвимый.

В Фартовом обнаружились какие-то черточки характера, неведомые ранее.

Вот ведь как бывает. В иное время от него слова доброго не услышишь, а тут так расчувствовался, что, того и гляди, слезу пустит.

Кирьян распахнул дверцу.

— Ты куда? — удивленно спросил Егор.

— Тут недалеко.

— Так, может, все-таки тебя подвезти? — встревоженно сказал Николай. — Мало ли чего. Время темное.

Похлопав себя по оттопыренному карману, в котором лежал револьвер, Кирьян сказал:

— Со мной мои друзья, они не подведут. Обождите меня здесь, скоро буду! — Он захлопнул дверцу и быстрой походкой заторопился со двора.

Выйдя на улицу, Кирьян осмотрелся. Спокойно. Тихо. То, что нужно. Пересечь следующую улицу, а там знакомый переулок.

Кирьян уверенно вышел на середину улицы и увидел, как из-за угла шагнул патруль из двух человек. Находясь в тени, он успел заметить их раньше. В запасе у него на полторы минуты больше. Ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что они встречались прежде. Причем совсем недавно. Именно эти двое красноармейцев были понятыми во время обыска у фармацевта Гусмана.

Второй раз с ними подобную шутку уже не сыграть. Вот сейчас они повернутся в его сторону и узнают своего прежнего знакомого.

Кирьян уверенно шагнул к ним навстречу, сполна насладившись смятением, что застыло на вытянутом лице конопатого, и, выхватив из кармана револьверы, выстрелил одновременно из обоих.

Пули, пробив грудь красноармейцам, опрокинули их на брусчатку. Выпавшие из рук винтовки глуховато ударились прикладами о булыжник.

Один умер сразу, откинув голову в сторону, а вот конопатый некоторое время смотрел в темное, затянутое дымкой облаков небо, а потом, закрыв глаза, тихо умер. На его лице застыло обиженное выражение.

Оглядевшись, Кирьян уверенной походкой направился по тротуару. Отчего-то хотелось обернуться и посмотреть на застывшие тела, но он усилием воли подавил в себе это желание и ускорил шаг.