Дул ветер, и в его шуме послышался гул автомобильного мотора. Из густой снежной замети на Хамовническую набережную на большой скорости выехал легковой автомобиль «Мерседес-Бенц». Проехав по заснеженной дороге с сотню метров, машина вдруг неожиданно развернулась, ее занесло, и она увязла в глубоком снегу. Дверцы автомобиля распахнулись, и из салона вышло четыре человека. Упершись руками в кузов автомобиля, они пытались вытолкнуть его из снега. Колеса яростно вращались, двигатель ревел на повышенных оборотах, привлекая к себе внимание. Тщетно!

Сняв с плеча винтовку, Олонцев направился к застрявшему автомобилю. В темноте силуэты людей сливались с кузовом автомобиля, но все же было видно, что они очень нервничали и торопились. Подойдя поближе, так что уже можно было рассмотреть их лица, Алексей встал за телеграфный столб и выкрикнул из темноты:

— Всем оставаться на месте! Ваши документы!

Фигуры ошарашенно застыли. Машина, уже было выбравшаяся из заноса, на мгновение застыла на покатой плоскости, как бы раздумывая — а стоит ли ехать дальше, — и, не отыскав надежной опоры, тяжело скатилась обратно, обиженно раскачиваясь.

Один из пассажиров, в меховой шапке, находившийся к милиционеру ближе остальных, потянулся правой рукой во внутренний карман. Алексей догадался, что в следующую секунду тот выстрелит. И не ошибся! Плотнее прижавшись к столу, он услышал револьверный выстрел, и в плотную древесину столба вязко и злобно врезался свинец.

— Ах вы, сволочи! — крикнул Олонцев.

Припав на колено, Алексей попытался отыскать человека, стрелявшего в него, но тот, шмыгнув за капот автомобиля, не высовывался, только его рука, остававшаяся на виду, продолжала наугад палить в сторону телеграфного столба.

Из-за колеса осторожно, опасаясь нарваться на серьезную неприятность, показалась чья-то голова, и Олонцев, вскинув винтовку, выстрелил. Сбитая шапка отлетела далеко в сторону, а кто-то негромко ойкнул.

— Сюда! Сюда! — услышал Олонцев голос Тимофеева. — Они здесь!

Обернувшись, Олонцев увидел, как к месту перестрелки с винтовками наперевес бежало десятка полтора красноармейцев.

— Окружай их! Заходи в обе стороны! — властно командовал Трофимов.

Трое бандитов, путаясь в длинных полах пальто, побежали под прикрытием автомобиля в сторону соседней улицы, продолжая беспорядочно отстреливаться. А двое других, в кожаных куртках, умело скрываясь за фонарными столбами, бежали в сторону проходных дворов, путаных, словно лабиринты. Прицелиться в них было невозможно, они умело передвигались, пригибаясь и прячась.

— Покажись же, покажись… — шептал Олонцев.

Будто бы услышав его призывы, человек в мохнатой шапке вдруг приостановился. Олонцев глубоко вздохнул и замер. Требовалась полная неподвижность, чтобы точно произвести выстрел. Но в этот момент он почувствовал сильнейший удар в грудь, заставивший его потерять равновесие. С удивлением Алексей вдруг понял, что позади него образовалась какая-то непонятная глубокая пропасть, — взмахнув руками, он упал в нее, осознавая, что его глаза закроются раньше, чем беспомощное тело коснется дна.

* * *

Забежав в подворотню, Кирьян перевел дух. Кажется, никого. Сняв куртку, он осмотрел простреленные карманы. Да, ну и дела! В таком виде нигде не покажешься. А жаль! Кожа у куртки была мягкая, добротная. Плотно свернув, он сунул куртку поглубже в сугроб и вышел на улицу. Осмотревшись, он быстрым шагом направился к знакомому дому.

Ладно, хорошо хоть, обошлось все. Они оторвались от чекистов. Овчина и Савва Тимошин залегли в надежном месте: Гросс — верный человек, у него им ничего не грозит, если, конечно, сами не выкинут чего-либо. Егор и Гаврила тоже ушли, спрячут добычу и воссоединятся с Кирьяном. Они еще погуляют! Такой фарт упускать нельзя. Надо потрясти красноперых. В суматохе всегда легче укрыться. Кирьян еще покажет, кто в Москве хозяин. Надо же, чуть самого Ленина не схватили. Конечно, это чистая авантюра, но зато сколько разговоров по воровскому миру пойдет! Вот это Фартовый! Риск и опасность кружили Кирьяну голову. Он еще погуляет. А сейчас надо успокоиться…

* * *

Дверь открылась сразу, едва Кирьян постучался в нее. Создалось впечатление, что Мария все это время простояла у порога, дожидаясь его прихода. Хотелось бы верить, что так оно и было в действительности.

— На тебе одна рубашка, — всплеснула руками женщина. — Тебя что, ограбили?!

Не нужно ничего объяснять, ответ уже нашелся.

— Да… Ограбили. — Кирьян вошел в квартиру. Оказывается, в жизни случается и такое — бежишь от чекистов, чтобы переждать погоню в квартире у комиссарши. — Самое обидное, что это случилось у твоего дома. Удивляюсь, как только живой остался. Сказал, берите, что у меня есть, только не убивайте.

Мария решительным шагом направилась к телефонному аппарату. Лицо ее было перекошено от гнева.

— Я сейчас вызову патруль, пусть обыщут все окрестности!

— Не надо. — Кирьян положил ладонь на рычаг. — Я живой, здоровый. Что нам еще нужно? А потом, чтобы остановить этих бандитов, одного патруля будет недостаточно. Иди ко мне, — притянул Кирьян к себе женщину. — Я скучал без тебя.

Мария охотно подалась навстречу, и Кирьян почувствовал легкий аромат ее духов. Они не были тонкими, в них присутствовала горчинка, которая щекотала носоглотку и пробирала до нутра. Кирьян мог отличить настоящую барышню от марухи только по одному запаху. Марухи пахли совсем по-другому. Их духи были настояны на крепком перваче с доброй порцией гуталина.

Мария была совершенно другой, и это его притягивало. Все отличало ее от женщин его круга. Она одевалась по-другому, разговаривала иначе, держалась, как настоящая леди, и это несмотря на то, что практически никогда не расставалась с чекистской кожаной курткой.

С недавнего времени Кирьян сделал для себя открытие — он больше не мог смотреть на других женщин. И совершенно не знал, как ему следует относиться к этому обстоятельству: радоваться или воспринимать как должное.

Впрочем, если подумать, то в этом тоже не было ничего удивительного — женщина, как пища. Если всю жизнь лопаешь подгорелые котлеты в каком-нибудь придорожном трактире, а потом попадаешь в дорогой ресторан, где готовят изысканные блюда, то всегда можешь оценить разницу. После этого уже не возникнет желания травиться плохо приготовленным обедом.

Поначалу Курахин считал, что это всего лишь обыкновенное баловство, какое случается между мужчиной и женщиной, но позже осознал, что коготок уже давно крепко увяз в липком нектаре страсти. И что самое забавное, у него не было ни возможности, ни тем более желания освобождаться.

Отведав настоящую женщину и отравившись ее ласками, Кирьян уже не мог смотреть на марух. Осознавал, что ему никогда не отыскать противоядие.

Ладно, пусть все идет своим чередом.

— Я тоже по тебе скучала… Матвей, у тебя кровь на руке, — испуганно ахнула Мария, показав на рукав.