прошел к дивану и взял первую попавшуюся газету. Это была «Комсомолка» месячной давности. Перелистав кипу и, убедившись, что и остальная пресса той же свежести, я решил позвонить Сереге.

— Я могу позвонить? — На всякий случай, поинтересовавшись у миловидной барышни и услышав утвердительный ответ, я достал мобильник.

Серега ответил после четвертого гудка.

— Где твой человек, Ден?! — Серега показался еще более взвинченным и, придавив наушник как можно плотнее, я ответил:

— Скоро будет. Не волнуйся, Серега, все нормально.

— Что нормально?! — он кричал так, что барышня все же услышала и повернула ко мне удивленное лицо.

— Серега, я не могу с тобой разговаривать, когда ты так орешь, — я физически чувствовал растущее во мне раздражение, но старался говорить спокойно, хотя с каждым разом это давалось все трудней.

Поляк замолчал. Впрочем, ненадолго. Но когда он вновь заговорил, я понял, что мои слова все же дошли до него, поскольку тон слегка поубавился.

— Ты где сейчас? — спросил он почти нормальным голосом.

— В банке. Жду, когда пересчитают рубль.

— В том самом!?

— Да, — коротко ответил я.

— Все нормально?

— Да вроде, — я пожал плечами, и добавил, — кэш сейчас привезут.

— Хорошо, — ответил Серега, — как возьмешь, сразу звони мне.

— Ок, — сказал я и выключил трубку.

Полистав кипу и так и не найдя хоть что-то из свежей прессы, я посмотрел на занятую своими делами девушку и спросил:

— А вы не могли бы узнать, подвезли валюту?

Она повернулась ко мне и покачала головой:

— Я всего лишь секретарь. Подождите, Андрей сам позовет.

— Хорошо.

Я встал, подошел к окну и увидел стоящих во дворе Димона и Андрея. Они о чем-то говорили и, судя по их смеющимся лицам, сделал вывод, что все еще обсуждают «Кефира»…

Прошло еще минут пять. Девушка что-то печатала на компьютере, изящно делая это двумя наманикюренными пальчиками и напряженно глядя в монитор. Смутное ощущение беспокойства не оставляло меня, делая ожидание в прямом смысле мучительным. Я снова посмотрел на девушку, на дверь, за которой находилась касса, и подумал, что Саша, наверное, уже доехал до Шереметьево, но никакого облегчения эта мысль не принесла. Измаявшись молчаливым ожиданием, я встал с небольшого диванчика и, подойдя к барышне, как можно вежливее, попросил:

— А вы не могли бы узнать, как там дела?

Я кивнул на дверь кассы. Проследив мой взгляд, барышня покачала головой и вновь произнесла уже знакомую мне фразу:

— Я всего лишь секретарь. Подождите, вас позовут.

Барышня уже не казалась миловидной. Напротив, в чертах ее лица я увидел нечто неприятное, хотя и не смог бы точно сказать, что именно мне не понравилось. Возможно, холодный, контрастирующий с приклеенной к полноватым губам улыбкой или хищный с небольшой горбинкой нос. Возможно, и то и другое вместе, но мне было уже не до подробностей. Прошло минут десять, даже больше, как я сдал рубли, и за это время никто не вышел и не вошел в дверь, за которой находилась касса банка. Это было необычно. Судя по тому, что говорил Андрей, поторапливая меня, чтобы я не опоздал, здесь уже должны были толпиться инкассаторы с огромными суммами рублей, и их отсутствие тоже удивляло.

Внезапно в голову пришла мысль, сначала показавшаяся мне разумной и логичной, — я подумал, что могу позвонить Андрею и спросить, почему такая задержка. Набрав номер, я приложил трубку к уху, услышал один гудок и едва не вздрогнул от резко затрезвонившего на столе перед барышней телефона. Еще до того, как она сняла трубку, я понял, что произойдет дальше.

— Добрый день, — услышал я сразу в оба уха, одно из которых было зажато трубкой мобильного телефона.

Взглянув на барышню, я произнес:

— Андрея попросите, пожалуйста.

Она не сразу поняла, что человек в трубке и стоящий напротив одно и то же лицо, но когда поняла, я заметил удивительную метаморфозу — ее казавшееся миловидным еще десять минут назад лицо сейчас уже трудно было назвать таким. Она зло смотрела на меня и молчала, словно подыскивая правильные слова для такого нетерпеливого олуха.

Не спуская с меня глаз, она положила трубку на аппарат и негромко сказала:

— Вы что, не слышите меня? Я же сказала, Андрей сам позовет вас!

Я всегда считал себя джентльменом. Не в том смысле, что не вытираю ботинки носовым платком, а именно в отношении к женщинам, в разговорах с которыми никогда не пользуюсь матерными словами. Даже для связки. Но в тот момент меня словно прорвало.

— Слушай, ты, коза драная…! Позвони своему Андрею и скажи, чтоб вышел сюда, ясно?!

Говоря это, я вплотную приблизился к столу и навис над девицей, заметно испугавшейся случившейся со мной переменой. Она поджала полноватые губки, чуть отодвинулась и торопливо произнесла:

— Вы что?! Успокойтесь! Вас позовут!

Я выбрал пустое место на столе и от всей души рубанул по нему ладонью. Звук получился настолько громким, что девица схватилась за уши.

— Давай, звони Андрею, пока я не разнес тут все на хрен!

Она испугалась. Ее руки никак не могли ухватить выскальзывавшую из рук трубку, пока я не поймал и не всунул ее в оказавшуюся мокрой ладонь девицы.

— Звони!

Барышня набрала три цифры, подождала несколько секунд, затем посмотрела на меня и упавшим голосом сказала:

— Он не отвечает…

— Еще!

Я обошел стол и придвинулся к ней вплотную. Барышня набрала короткий номер, несколько секунд томительного ожидания, во время которого я слышал длинные гудки. Не стерпев, я почти вырвал трубку из ее руки и услышал скучные длинные гудки, на которые, похоже, никто не собирался отвечать. Я отключил трубку, посмотрел на дверь кассы и, обернувшись к испуганной секретарше, подсевшим от волнения голосом приказал:

— Открой эту дверь!

— Я не могу, — испуганно пролепетала девушка, — она изнутри открывается.

— Оттуда можно выйти другим путем?

Она пожала плечами, покачала головой и еще тише ответила:

— Я… не знаю…

Я шагнул к двери и несколько раз ударил по ней ладонью. Прислушался, снова ударил. Тишина. Я повернулся к испуганной сжавшейся на дешевом стуле барышне, посмотрел в ее глаза и вдруг, со всей очевидностью, понял — нас…, да нет, меня кинули!

…Боль в животе резанула так, что «Кефир» на мгновенье задохнулся — проклятая паленая водка! И зачем он только поперся на эти поминки?! Знал же, что напьется! А смысл?! Мучения одни! Да еще и Ден разорался, уволю, мол, на хрен, если еще раз!

Тяжело выдохнув задержанный в легких воздух, «Кефир» посмотрел в правое окно — Димон и Андрей о чем-то беседовали, стоя у железной двери.