- Ну уж нет! – Горын сгреб девушку в охапку. – Я не позволю тебе… – тут ему пришлось вынуждено замолчать, потому что затылок Элеоноры едва не въехал ему в подбородок!

- Пусти! Пусти немедленно! – та извивалась и вырывалась изо всех сил, но ничего не выходило. А затем Семен попросту закинул ее на плечо и направился обратно в комнату. Там он запер дверь, после чего ухватил девушку под мышки и, подняв, хорошенько взболтал!

- А ну-ка, приди в себя! Что с тобой вообще творится?!

- Дурак! Чурбан бесчувственный! – изящная ножка Элеоноры в красной туфельке с размаху врезалась в живот здоровяка! Вышло сильно и даже больно,… причем не только для Семена.

- Ой-й-й-й!!!! – тоненько пискнула бедняга, на глаза которой немедленно навернулись слезы. – Палец сломала,… кажется…

- Погоди, сейчас посмотрю! – перепуганный Семен осторожно усадил девушку на кровать, снял туфельку и стал осторожно ощупывать маленькие пальчики. – Так больно?

- Н-нет.

- А так?

- Т-тоже н-нет.

- А здесь?

- Не… ой-ой!

- Фух! – Горын вытер отчего-то разом вспотевший лоб. – Не бойся, все в порядке. Кости целы,… скорее всего, просто ушиб… ну может небольшая трещинка. Доктор Варель такое мигом поправит. Сейчас схожу, позвоню в госпиталь.

Он направился было к двери, но вдруг почувствовал на своем запястье крепкую хватку тонких девичьих пальцев.

- Не уходи,… пожалуйста… – в голосе Элеоноры слышалась мольба. – Побудь со мной… Я… не буду делать… ничего странного…

Семен недоверчиво посмотрел на нее, но все же присел рядом. На некоторое время повисло тягостное молчание.

- Элеонора… – наконец, решился завязать разговор здоровяк. – Ты это… прости, если голос повысил, но… – он ненадолго замолчал, подбирая слова. – Я же вижу, что тебе плохо,… но не знаю, как помочь! Отчего,… почему… Я не Крот – мысли читать не умею…

Девушка медленно повернулась и подняла на стража свои топазовые глаза.

- Семен… – негромко произнесла она. – Скажи,… ты хоть что-то чувствуешь ко мне? Кто… или что я для тебя?

Стаматин аж поперхнулся от такой прямоты. Он изо всех сил пытался ответить хоть что-то, но язык категорически отказывался ему подчиняться.

- Э… ну… я…

- Так я и думала… ничего – Элеонора подтянула колени к подбородку и уткнулась в них лицом. – Хотя… может это и правильно?

- Да почему же?! – наконец, обрел дар речи Семен.

- А ты не понимаешь?! От меня одни проблемы! – раздраженно раздалось в ответ. – Родители… подруги… я всем приношу только несчастья!

- Да нет же – попробовал было вклиниться страж, но тщетно – Элеонору уже понесло:

- Смотри! Какая из меня девушка?! Которую нужно стыдиться?! Которую следует прятать, чтобы не попасть в тюрьму?! Которую можно только жалеть?! – Элеонора вновь взглянула на стража, и тот увидел дорожки слез, смешанных с тушью, бегущие по ее щекам. – У которой внутри никогда… НИКОГДА не зажжется новая жизнь!!! Это тело… КАК ЖЕ Я ЕГО НЕНАВИЖУ!!!

- Ну-ка тихо! – грохнул Семен, хлопнув ладонью по стене. Собеседница даже вздрогнула от неожиданности. – Помолчи… и послушай меня. Во-первых, хватит винить себя во всех грехах…

- Но это же правда!

- Тихо! – здоровяк вновь стукнул ладонью по стене. – Дослушай сначала! Во-вторых, хватит наговаривать! Ты очень… милая… и по-своему привлекательная…

- Врешь ведь – тихо раздалось в ответ. – Я же никакого впечатления произвести не могу… даже в красивых и смелых нарядах. Жалеешь…

- Да! Жалею! – твердо произнес Горын. – И потому говорю только правду! Ты… действительно красивая… и смелая…

Элеонора грустно улыбнулась.

- Ты просто не знаешь всего…

- Ну, так объясни мне, глупому, чего именно я не знаю! – сварливо бросил здоровяк. – А уж потом будем судить…

Девушка тяжело вздохнула.

- Что ж, раз ты так хочешь знать…

Рассказ Элеоноры занял больше часа*. Девушка то и дело вытирала слезы, всхлипывала, иногда буквально выталкивала из себя слова. Семену было нелегко слушать подобные откровения, но он не пытался остановить ее, потому что понимал – так надо! Элеонора должна была пересилить… нет, буквально переломить себя, чтобы вновь вырваться из этого омута тоски, горя и безнадежности. Когда же девушка закончила свою безрадостную повесть и вновь спрятала лицо в ладонях, Горын тяжело вздохнул… и очень осторожно обнял ее и прижал к себе.

- Да уж… никому такого не пожелаешь… – глухо произнес он. – Зато теперь я знаю… и своего мнения не изменю!

- Тогда… – Элеонора отняла ладони от лица и подняла глаза, в которых было столько боли и тоски, что страж даже вздрогнул. – Тогда скажи… кто я для тебя?

- Ты… – страж набрал в грудь воздуха… и вдруг совсем тихо произнес:

- Ты… дорогой для меня человек…

Девушка вздрогнула.

- П… повтори…

- Ты – дорогой для меня человек… Элеонора.