и не обратил. Лишь какой-то адъютант попался на выходе из штабной палатки. Он даже успел набрать воздуха в грудь. Однако удар ладонью в горло не дал ему закричать. Так что наше появление в палатке явилось полной неожиданностью для обоих капитанов и еще пары офицеров.

— Пиф-паф, ой-ой-ой! — Навел я на каждого даже не оружие, а вытянутый указательный палец, обозначая поражение.

— Двенадцать минут с момента получения приказа. — Невозмутимо посмотрел на часы полковник Коротков. — Вы убиты, господа. Что-то хотите спросить, Дем?

— С кухни полевой вкусно тянет! — Признал я. — Нам же положено "три дня на разграбление"?

Да, я наглел. Но с чего мне церемониться с человеком, который…. Ну, назовем это так: "видит мою судьбу совсем иначе, чем я сам". То есть, по всем раскладам, стал моим противником. Да, он вызывал у меня уважение. И демонстрируемый им уровень явно показывал, к чему нужно стремиться. Но… Вот так вот жизнь распорядилась.

Полковник окинул меня долгим взглядом. Изо всех сил постарался в ответ изобразить вид невинного агнца.

— Конечно. — Ровно произнес он под радостные писки девочек.

А что? Пара дней в лесу на лежке кого угодно заставит соскучиться по горячей пище. В общем, полчаса на завтрак нам выделили.

Затем мы отправились изучать нашу позицию.

Выражения же на лицах офицеров нужно было видеть. Особенно когда мы дошли до нашей лежки. Больше всех их поразила раскрытая шахматная доска с недоигранной партией.

Впрочем, и мы с Громовой слегка пофорсили, и тут же рухнули на землю с явным намерением продолжить игру.

Мы даже успели это сделать.

Следующая вводная пришла лишь через пару часов. Ничего особенного в ней не было: задача просто уничтожить лагерь, пользуясь ВСЕМ доступным нам арсеналом. Много Воды, гораздо меньше Земли и мин на путях отхода, и чуть-чуть Огня… Зато в районе складов боеприпасов жандармов. Все кончилось быстро. А затем нас, наконец, отправили отсыпаться в ставших уже такими теплыми и уютными постелями. Особенно желанными они казались после двух ночей на земле.

И мыться! Теплая вода перед сном — великое благо!

— Демид. — Негромко отвлекла меня Кареева, едва я вышел из душа. — Неплохо выглядишь!

Удивился я тогда. Мы уже давно позволяли себе некоторые вольности наедине. Например, я вышел из душа, обмотавшись полотенцем и не слишком задуывался о том, как на это отреагируют девушки.

— Почти человек стал!

"А нет, все нормально!", — с облегчением выдохнул я, привычно давя в себе желание снять с бедер влажное полотенце и отхлестать кое-кого по попке.

— Мне приятно! — Кивнул я Рите, усевшейся на кровати в одной футболке.

Широкой и бесформенной по задумке… Но на ее фигурке смотревшейся едва ли не вечерним платьем. Они такие штуки с Аленой вместо пижам используют. Главное достоинство в них — можно мгновенно стянуть с себя, чтобы "впрыгнуть" в камуфляж. А мне так еще и эстетическое удовольствие! Ножки у девочек — что надо! И попки тоже. Уверен, что если бы я так не выматывался каждый день, то вообще потерял бы сон, думая… О разном. И так утром приходится прятать иные физиологические проявления от радости… Ну, допустим, новому дню.

— Сегодня в караул вместо наших жандармы заступают. — Негромко сообщила она.

Я задумался. Это плюс. Остальные системы безопасности, конечно, никто не отменял. Да и наши все посты не снимут, но… Будет легче.

— Значит, сегодня. — Просто сообщил я.

Рита кивнула.

— Разбудишь. — Просто сказала она и отправилась чистить зубы.

И никаких сомнений. Я даже подивился. Девочки собираются помочь мне сбежать из военного лагеря. Да, у них есть прикрытие — все-таки старший тройки я, а это значит, что часть боевых приказов до них довожу я. Так себе объяснение, но лучше, чем никакого. И все-таки они не слились. Не сдали, а упорно продолжали готовиться к этому дню.

"Вот он и наступил!", — усмехнулся я сам себе, вглядываясь в уже начавшую светлеть тьму за окном.

Аккуратно зашел на женскую половину, традиционно отделенную импровизированной ширмой. Девочки во сне казались такими тихими и беззащитными, что я даже на миг испытал иррациональное желание дать им поспать.

"Ага, щас!", — включился в работу мозг.

И-под одеяла, в которое укуталась Кареева, выглядывала аккуратная пяточка. Именно за нее я взялся и аккуратно потряс. А то мало ли. Еще полоснет ножом спросонья. Инструктора в нас многие навыки буквально вбивали. А она только что "из леса".

Девушка проснулась беззвучно, и тут же протянула руку к сторону ноги Громовой. Алена села на кровати сразу же. Не теряя и мгновения, девушки стянули с себя майки и поднялись с кровати, не слишком заботясь о том, что я еще не покинул их территорию.

— Что? — Глупо переспросила уже натянувшая камуфляжные брюки Маргарита, заметив, что я слега затормозил.

— Когда еще полюбуюсь? — Усмехнулся я негромко, не отводя взгляда от обеих красавиц.

Вообще-то, раньше я старался делать это незаметно и не слишком акцентировать внимание на своем интересе. А они вполне естественно делали вид, что не замечают, да… Тем более, "никто ничего не узнает". Эта мысль придавала смелости на иные нюансы поведения. Те самые, на которые ни один из нас ни за что не решился бы в обычной жизни. А тут еще и "одобрение" от Громовой-старшей.

В общем, сегодня я, наверное, впервые любовался девочками в открытую. А чего бы нет? Легкая атмосфера сумасшествия твердила: "Однова живем!". Ну не прибьют же они меня… На прощщание? Это, кстати, пока и их старшим родственницам не удалось!

Огневка на секунду задумалась, но после развела руки в стороны, открывая шикарный вид.

— Да полюбуйся, — негромко хмуыкнула она, прекрасно понимая, что за почти годя видел я подобное зрелище не раз. — На прощание.

— На удачу! — Слегка поправила подругу Громова, так же оборачиваясь ко мне.

Секундная пауза. Так они не вели себя никогда! И это даже не было попыткой соблазнения. Просто… А почему бы нет? Сходить с ума — так по полной!

— Знаете, что самое страшное? — Шепнул я, несколько раз переведя взгляд с одной на другу.

— Ты видишь в этом что-то страшное? — Удивилась Рита.

— Хам! — Согласилась светловолосая красавица.

Ни одна из них не сделала и попытки прикрыться.

— Вы прекрасны! — Поднял руки в сдающемся жесте я. — Но