Но Бабкин не унимался и, прежде чем сесть, успел-таки патетически воскликнуть, что суд должен представлять себе, какой страшной трагедии ленинградцы чудом избежали.

У подсудимых к этому свидетелю не было вопросов точно так же, как и к остальным, и Ирина отпустила диспетчера. Он сделал уже шаг в сторону зала, но вдруг резко обернулся.

– Я вот еще на что хотел бы обратить ваше внимание, – заметил он, – вы так уперлись в это топливо, что совсем забыли про шасси. Вы поймите, что люди шли на аварийную посадку. Аварийную! Вы, товарищи судьи, может быть, не отдаете себе отчет, что это значит.

– Да боже мой, что у нас сегодня за процесс, где каждый свидетель воображает себя экспертом! – Бабкин закатил глаза, как актриса немого кино, изображающая боль от предательства любовника, и терпение Ирины лопнуло.

– Бабкин, вы отвода добиваетесь? – рявкнула она, выдохнула и улыбнулась свидетелю: – Продолжайте, пожалуйста.

– Им предстояло садиться на брюхо с заклинившей ногой шасси, а это все равно что прыгать в волчью яму с кольями. Может, повезет, а может, и нет. Я не верю, что такой опытный пилот, как Зайцев, проворонил топливо. Категорически не верю. Если он говорит, что до хрена, то это именно до хрена и ни граммом меньше. Причиной остановки двигателей стало что-то другое, но парадокс состоит в том, товарищи судьи, что эта неисправность вывела их на самый безопасный в данной ситуации вариант посадки.

По логике процесса, следовало бы прослушать аудиозапись переговоров экипажа с диспетчером, но Ирина решила прежде вызвать эксперта, которому и так пришлось почти целый день ждать в коридоре.

Эксперт выглядел настолько типичным ученым из фильмов шестидесятых, что Ирина невольно улыбнулась. Где только нашелся такой раритет в круглых очочках…

Обстоятельно откашлявшись, эксперт перечислил все свои регалии, описал, каким образом производилась экспертиза транспортного средства, после чего сообщил, что наиболее вероятной причиной отказа двигателей является отсутствие керосина в системе топливных баков.

У Бабкина на этот раз вопросов не нашлось, подсудимые тоже молчали, народные заседатели изображали из себя статуи, в общем, следовало немедленно отпускать свидетеля, пока никто не обратил внимания на его слова. Нужный для приговора вывод прозвучал, остальное нюансы.

Ирина посмотрела на Павла Михайловича, скромно сидящего в последнем ряду. Он едва заметно улыбнулся. «Молчи, дура», – цыкнула Ирина сама на себя и открыла рот:

– Вероятной причиной?

– Совершенно верно. Исходя из результатов обследования самолета я не смог вывести категорического утверждения и ограничился вероятностным выводом, что и отразил в своем заключении.

– Но разве так сложно определить, есть в баке горючее или нет? – спросил атеист.

– В баке! – эксперт аж подскочил от негодования. – Господи, в баке! Вы что, думаете, к самолету прикрутил бочку с керосином да поехал, так, что ли? Топливная система – это сложнейший механизм, сравнимый разве что с кровеносной системой человека. Баки расположены равномерно по плоскостям крыла и соединены между собой трубопроводами и насосами, с помощью которых керосин перераспределяется в соответствии с центровкой самолета. В данном случае от удара о воду нарушилась герметичность топливной системы…

– То есть керосин мог вытечь уже после того, как они приводнились? – уточнил атеист Попов.

Ирина почувствовала, как Мария Абрамовна легонько толкнула ее коленом, намекая, что пора заткнуть не в меру любопытного заседателя. Но вопрос задан, надо выслушать ответ.

– Мог и после, – согласился эксперт, – и тем не менее, поскольку не было обнаружено повреждений насосов и трубопроводов, а также механической неисправности топливомеров и сами двигатели находились во вполне рабочем состоянии, то было сделано обоснованное заключение, что причина остановки двигателей заключалась в отсутствии топлива.

– Но сто процентов гарантии вы не даете? – не унимался атеист.

«А ты дай сто процентов, что бога нет», – мысленно огрызнулась Ирина.

– Товарищ, закон запрещает нам делать вероятностные выводы, если варианты ответа на вопрос приблизительно равновероятны. Например, если женщина ждет ребенка, то мы не имеем права утверждать, кто у нее родится, мальчик или девочка, потому что тут шанс пятьдесят на пятьдесят. С другой стороны, из школьной программы нам известно, что голубой цвет радужки определяется рецессивным геном, поэтому, если оба родителя голубоглазые, мы вполне можем, опираясь на знания и опыт, сказать, что рождение голубоглазого ребенка наиболее вероятно.

Ирину вдруг накрыло счастьем, как теплым пледом. У нее самой серые глаза, у Кирилла светло-голубые, интересно, какие у малыша… Она резко тряхнула головой, отгоняя наваждение.

– Это будет вероятностный вывод, но только когда дитя родится и пройдет полгода, пока у него установится цвет радужки, мы посмотрим ему в глаза и вынесем категорическое заключение, что да, этот ребенок голубоглазый.

«Приводил бы ты лучше какие-нибудь другие примеры», – вздохнула Ирина, а вслух заметила, что они здесь обсуждают не детей, а самолеты.

– Ну смотрите, – вздохнул эксперт, – двигатели отметаем, они исправны. Это мы установили точно. Также нам известно, что наиболее частой причиной прекращения работы исправных двигателей является отсутствие подачи топлива. Дальше у нас есть сложная система баков, трубопроводов, насосов и измерительных приборов. Теоретически блок мог произойти на любом уровне. Из резервных баков в рабочий, из рабочего на двигатели, правда, тогда отказал бы один, а не оба, блок топливомеров тоже…

– А еще блок между экраном топливомера и глазами пилотов, – заметил Бабкин, растянул губы в улыбке и приосанился, вот, мол, товарищи, смотрите, как остроумно я пошутил.

– Да, и это. Теоретически мы не можем исключить казуистику, но по факту я даю девяносто девять процентов на то, что в самолете элементарно кончилось топливо. Знаете английскую поговорку, что если животное выглядит как собака, лает как собака, кусается как собака, то это и есть собака? Вот так и у нас. Тут в рабочем состоянии, там цело, а чудес-то не бывает. Исправная система не работает, только когда керосина нет.

– Не бывает, – вздохнула Ирина и посмотрела на подсудимых. Они сидели молча, глядя вперед и сложа руки, как прилежные ученики. Прилежные, но тупые, потому что не пригласили толкового адвоката, который сейчас вволю оттоптался бы на этом свидетеле и на всем процессе в целом. А не взяли они защитника не потому, что бедные, нет, они просто не верят в суд и справедливость. Эта аксиома, что с системой невозможно бороться, передается из поколения в поколение. Всякий знает, что, если ты обидел гражданина, еще можешь подергаться и ускользнуть от возмездия, но когда мешаешь государству, сопротивление бесполезно.

– А вот я читала книгу летчика-космонавта Берегового «Угол атаки», – сказала Ирина, – и там он описывает эпизод из своего военного прошлого, когда нужно было транспортировать людей на одноместных штурмовиках, не приспособленных для этого, и в связи с крайней необходимостью командование разрешило перевозку в гондолах шасси. Соответственно, полет производился с выпущенными шасси, и в итоге двигатель перегрелся.