– Какой досадный случай! - шепнула ей Полактия. - Скажи, разве можно было такое предусмотреть? Когда пускаешь действие на самотек, конечно.

Труба гарольда вызвала следующую пару: рыцаря Бенедикта и бывшего сержанта "зеленых беретов" Сэма Уолкера. Глянув на последнего, Катя тихо ахнула: понтярщик! Но для старшей подруги подобрала слово поприличней:

– Пижон!

А магиня, покосившись на девушку, согласно кивнула:

– Еще какой!

Скажите на милость, ну кто, кроме него, мог догадаться выйти на арену, где сражаются вооруженные и хорошо защищенные люди, в белой шелковой рубашке с широкими рукавами, стянутыми у запястья, и узких бархатных штанах, заправленных в высокие сапоги с ботфортами. Довершала этот дерзкий наряд длинная шпага. Против тяжелого меча!

Вот об кого, наверное, вдребезги разбилась хваленая логика Патрика Осборна! Катя представила себе, как Сэм, говоря словами её сверстников, "включает дурку" и, непонимающе хлопая глазами, доказывает, что он человек современный, и такое старье, как меч, ему не по руке. Эти тупые упрямые янки!

Возможно, Патрик даже вышел из себя, но доказать ничего упрямцу так и не сумел. При том магу ещё предстояло уговаривать Бенедикта, объясняя ему, что среди нормальных воинов случайно затесался такой вот придурок...

Рыцарь сражаться согласился, но в придурка вряд ли поверил. И свои доспехи не стал снимать - кроме шлема. Теперь сидящие на трибуне женщины могли видеть его густые с сединой кудри и мужественное в шрамах лицо бывалого воина.

А солнце припекало.

– Не кажеся ли вам, Полактия Фортунатовна, - вкрадчиво поинтересовалась Катя, - что на нас надвигаются пески?

Магиня удивилась.

– Это, вероятно, образ?

– Это - логический вывод. Скоро мы ощутим жар пустыни. Надеюсь, вы не станете сжигать нас заживо, а всего лишь засыплете замок Мередита песком?

– Пожалуй, градусов на пять я промахнулась, - нехотя буркнула черный историк, но не стала продолжжать опасную тему, а сказала чересчур эмоционально. - Каков вирджинец, а? Ставлю один к десяти, что он выиграет.

– Вы не боитесь, что Патрик разозлится?

– Ну, волка бояться - в лес не ходить.

– А не бояться - домой не попасть.

– Бог не выдаст, свинья не съест. Уговор дороже денег. В чем меня можно упрекнуть? Разве я нарушила хоть один пункт нашего с Осборном договора? Заклинаний я не творю, ибо моя магическая сила под замком. Страдаю от жары вместе со всеми...

– Коварная вы женщина. Хотела бы и я научиться, добиваться своего ничего не нарушая.

– Фу, детка, какие твои годы!.. - поколдуй с мое! - неожиданно кокетливо проговорила магиня, полностью соответствуя сейчас образу наивной неискушенной девушки.

А на арене разворачивалось сражение, больше похожее на фарс.

Малоподвижный в своих доспехах Бенедикт неспешно двигался вокруг легкого на ногу Сэма, который играл с ним, как кошка с мышью.

Рыцарь несколько раз пытался нанести роковой удар - все-таки меч есть меч, - но всякий раз вынужден был отступить, чувствуя острое жало шпаги в опасной близости от лица и даже от сочленений доспехов, куда шпага, в отличие от меча, легко проникала.

Бенедикт вынужден был уйти в глухую защиту, но и она в наступившей жаре требовала особых усилий, потому рыцарь все же устал, и коварная шпага Уолкера сделала свое дело.

Рыцарь упал, а Сэм склонился над ним и даже помог рабам унести соперника с арены.

Однако, когда Катя пришла как обычно в импровизированный медпункт, её туда не пустили. Сэм Уолкер собственной персоной.

С обаятельной улыбкой он пояснил, что не бабское это дело лечить воинов, пострадавших в сражениях. Для этого вполне хватит его, Сэма, медицинских познаний.

Упрямый вирджинец и здесь оказался вне порядка, установленного Патриком. Собирался собственноручно лечить рану, которую сам же и нанес.

К моменту выхода на сцену последней пятой пары солнце стояло в зените и жарило так, что присутствующим казалось: ещё немного, и их станут одолевать миражи.

Взгляд, которым выходя на арену окинул тетушку Патрик, был красноречивее всяких слов: берегись! К счастью, его могущество покоилось в этот момент на коленях Кати, в шкатулке, запертой на ключ.

Актер в образе самурая вышел в черном одеянии без каких бы то ни было украшений, с одним мечом в руке. Волосы он завязал в косичку, а лицо раскрасил черными и белыми полосами так, что оно казалось свирепым.

– Китагава, постарайся победить! - крикнула по-японски Катя.

То есть. так её слова прозвучали бы в корректном переводе. На деле же она произнесла фразу на языке портовых окраин Нагасаки, что дословно звучало как "мочИ его!"

Девушка и сама не могла объяснить себе, что её так завело. Не жара же. Смерти Патрику она не желала, но как хорошо было бы, чтобы актер поубавил ему спеси. В ответ на её выкрик Китагава поднял глаза на трибуну и чуть заметно кивнул.

Ни Полактия, ни Патрик её возгласа не поняли. Видимо, с потерей магических сил способности обоих к языкам тоже пропали.

Скромно, но легко одетый Китагава несомненно страдал от жары куда меньше, чем разряженный в пух и прах Патрик. Наверное, потому до срока он и не показывался, чтобы своим видом поразить воображение женщин. Или только одной из них?

По сравнению с актером в роли самурая он выглядел сейчас сказочной жар-птицей рядом с воробьем.

Все на нем сверкало и горело: золотой металлический нагрудник, щит, шлем, украшенный роскошным плюмажем из перьев страуса. Даже сапоги из тонкой кожи были расшиты золотыми нитями с вкраплеными в них кусочками бирюзы.

Женщины переглянулись и старшая чуть заметно покачала головой: что поделаешь, жара! Им было видно, как из-под шлема мага бегут на воротник камзола обильные струйки пота.

– Вы знали, что он так вырядится? - спросила Катя, все ещё не понимая, для чего магиня сотворила такую жару.

– Нет, я лишь подумала, что жара нарушит плавный ход событий и спровоцирует суматоху, во время которой нам удастся сбежать...

– Но разве не вы говорили мне, что сбежать из замка невозможно?

– Так когда это было! - хмыкнула Полактия Фортунатовна.

Бойцы встали в стойку, и Патрик сделал первый выпад. Китагава легко увернулся. Меч в его руках вроде качнулся и золотой нагрудник Патрика свалился на арену с мастерски обрезанной перевязью.

Еще одно движение меча, и от плюмажа остался лишь жалкий хвостик.

Патрик явно растерялся: скорость, с которой самурай проделывал эти штуки, была ему, как бойцу, недоступна.

Он попробовал парировать удары Китагавы, но лишь вхолостую махал мечом. Зачем же он решил участвовать в турнире?