– Одну схватку мы уже проиграли.

Голос магини вернул Катю к действительности.

– Но впереди-то ещё четыре, - браво отозвалась девушка; чего раньше смерти-то умирать?

Она сошла с трибуны, пообещав:

– Я скоро вернусь!

Ее ждала раненая рука варвара. Останавливать кровь её научили белые историки, а перевязывать - средняя школа номер двадцать три, где она числилась в составе сандружины по линии программы гражданской обороны.

У раненого оказалось несколько непривычное для слуха имя - Аларик. Он сидел в небольшой комнате, явно определенной Патриком в качестве медпункта. Хозяин замка постарался предусмотреть все. И не без успеха.

Бинтуя воину руку, Катя без помех могла его рассмотреть. Аларик оказался совсем молодым, лет шестнадцати, не больше. На первый взгляд возраста ему добавляли длинные беспорядочно стриженные волосы, излишне сурово насупленные брови и выражение холодного презрения на лице. Теперь же мальчишка явно был расстроен тем, что не может вернуться на поле боя и прикончить разряженного чужеземного петуха...

Катя сотворила из своего сочувствия прекрасную кремовую розу, поцеловала её и протянула молодому бойцу.

– Аларик - хороший воин.

Глаза варвара вмиг просияли. Он вскочил, здоровый крепыш, на голову выше Катерины и поднял её в воздух.

– Спасибо, прекрасная дева.

Она мужественно постаралась не завизжать, но когда выбралась из его медвежьих объятий, украдкой облегченно вздохнула.

Гарольд опять протрубил, и на арену вышла следующая пара: русский богатырь и второй рыцарь по имени Квентин.

Рыцарь, как и его товарищ, был в тяжелых доспехах, а русич надел всего лишь тонкую кольчугу поверх простой рубахи из полотна. Правда, меч его был достаточно тяжел, но зато щит легок, да и жара его не смущала. Случалось ему видеть и не такую жару, драться в безводной степи на немилосердном солнце.

Бойцы на ристалище не спешили начать поединок. Они медленно ходили друг вокруг друга, высматривая в обороне противника брешь, сквозь которую можно было бы добыть победу одним точным ударом.

Вдруг тот, кого звали Квентином, резким движением сорвал с головы полностью прикрывавший её шлем и не глядя отбросил в сторону. Было видно, как он вздохнул с облегчением, отирая сбегающие со лба струйки пота.

Русич одобрительно кивнул головой: мол, куда в такую жару, да с ведром на голове. Еще немного покружив, рыцарь с досадой отбросил в сторону и латы - противник благородно ждал, пока он приведет себя в порядок.

Квентин оценил этот жест русича, отсалютовал ему мечом и бросился в атаку. Вавила лишь отступил в сторону, неуловимым движением обратясь к нападавшему боком, отчего рука того вместо удара о грудь русича провалилась в пустоту. Рыцарь потерял равновесие и едва не рухнул носом в песок, которым была посыпана арена.

Васила мог бы без труда добыть себе победу, но он лишь чуть заметно усмехнулся и оперся на меч, поджидая, когда англичанин вновь займет боевую стойку.

Досадный промах вывел рыцаря из равновесия. Он, как и Аларик, был ещё очень молод, к тому же на трибуне сидели две прекрасных дамы, которые с бесстрастными лицами обмахивались веерами. А всему виной этот русский дикарь!

Он стал наскакивать на Вавилу, который сперва лишь отражал яростные наскоки англичанина, а потом, похоже, это ему надоело, и русич принялся за рыцаря всерьез.

Патрик Осборн проявил излишнюю самоуверенность, утверждая, что лучше англичан воинов нет. Будь это и так, ему следовало бы учесть, что среди воинов могут быть как опытные бойцы, так и новички. Квентин же был пока не слишком искушен в поединках. Потому ничего удивительного не было в том, что удар Вавилы он все-таки пропустил.

Русич ударил вполсилы, но и этого удара оказалось достаточно, чтобы разбить металлический нагрудник рыцаря. Меч приобрел красный цвет, а Квентин упал на песок. Не понадобилось и взмахивать белым платком. Васила отступил назад и, по знаку Кати, чернокожие рабы подняли рыцаря и отнесли его в ту комнату, где она уже оказала помощь первому бойцу.

Катерина склонилась над лежащим рыцарем. Квентин побледнел, тихо постанывал, и девушка испугалась, что рана может оказаться слишком серьезной для её более чем скромного медицинского опыта.

Но беглый взгляд на рану успокоил её. Просто юноша впервые оказался ранен. А, значит, впервые понял, что такое настоящая боль.

А то, что он не может не стонать, так это индейцев специально учили без звука переносить боль, а европейцы от них сильно отличались...

"До чего ты, Катерина, вредная девица!" - сказал совсем рядом мужской, странно знакомый голос. Она оглянулась, но никого поблизости не увидела.

– Надо не забывать ставить мыслезащиту! - с досадой сказала она вслух, будто самой себе. - Иначе, всяк шустряк так и норовит подслушать!

Поодаль, словно уходя прочь, голос ещё раз хихикнул и все стихло.

Квентина после перевязки отнесли в его апартаменты - Патрик сам во всем разберется, а пока она снова поднялась на трибуну и пожаловалась довольно улыбающейся магине:

– Скачу туда-сюда, как белка.

– Ничего, раз для дела надо!.. Представь, ещё три пары, и все станет ясно.

Гарольд затрубил, и на арену вышел... нет, ворвался Роланд неистовый. Поклонился женщинам и занял боевую стойку. Ему предстояло драться с эллином Менелаем.

По виду оба бойца не уступали друг другу в воинском мастерстве. Роланд крутился волчком вокруг Менелая, но тот стоял непоколебимо, не пуская неистового рыцаря в свои пределы.

Решила поединок нелепая случайность. Роланд сделал выпад, Менелай легко увернулся, но край его туники зацепился за острие меча Неистового. Тот резко дернул на себя оружие, оцарапав при этом бедро грека. Полилась кровь, и бдительная Полактия Фортунатовна замахала белым платком.

Катя услышала даже, как заскрежетал зубами от огорчения бедный эллин, но условия были жесткими - до первой крови.

Негр - служитель ристалища - увел за собой раздосадованного Менелая, а Роланд послал дамам воздушный поцелуй и шутливо продемонстрировал свое желание сражаться за них до конца жизни. Пантомима их рассмешила.

Катя все же спустилась, осмотрела рану. Заговорила кровь. На бедре Менелая осталась лишь розоватая полоска. Со временем и она исчезнет. Грек с уважением посмотрел на молодую женщину, которой было знакомо искусство врачевания.

И ещё кое-что промелькнуло в его взгляде. Сожаление, что не мог предстать перед юной прелестницей во всей мужской красе, ведь у себя на родине он был выдающимся воином.

Катя не удержалась, сотворила кремовую розу и ему. Воин остался доволен: значит, девушка поняла, что он - боец достойный. А Катя посмеялась про себя: как и крути, а ей приходится здесь лечить не только тела, но и души проигравших воинов.