мамой просто поссорились, такое бывает, но ясно видел, что его слова разбивались о глухую стену, выстроенную Геллией за ту ночь, что его не было дома.

Выборы стали глотком свежего воздуха в этом бесконечном удушье.

Разбудивший с первыми лучами рассвета шум и невиданное оживление на улицах, переросли в настоящее столпотворение за городскими стенами, ближе к Марсовому, где установленные временные помосты едва виднелись над головами собравшихся.

На удивление, обстановка была предельно спокойной. Сколько Квинт себя помнил, выборы всегда сопровождались беспорядками, но сейчас, продираясь сквозь толпу в поисках своей центурии, он разве что услышал пару раз крики “Он карманник, лови его!” – и ни разу не заметил блеска стали под тогами окружающих.

Странно и непривычно – и тем горше было понимать, когда-то это было нормой. Когда-то давно, до того, как в первый раз пролилась кровь народного трибуна[2] – и клика, называвшая себя “лучшими людьми”[3] почувствовала вкус вседозволенности.

Никто из ныне живущих не застал этих времен.

Младшие магистраты носились вокруг, пытаясь призвать людей к порядку и придать бесформенной толпе вид более соответствующий гордому слову “народ”, но их попытки раз за разом оказывались бесплодными. Слишком мало было их – и слишком много желающих отдать свой голос.

Найдя свою центурию, Квинт нашел и Помптина. Тот стоял посреди кучки людей и то ли раздавал долги, то ли занимался подкупом, совершенно не стесняясь. Позвякивающие мешочки с деньгами кочевали от него к людям, которые в ответ передавали ему какие-то свитки.

С трудом протиснувшись среди плотную толпу, Квинт похлопал его по плечу, привлекая внимание. Помптин обернулся и, признав его, облегченно выдохнул:

- Позже, Квинт. Не видишь, я занят.

Пришлось подождать, пока толпа вокруг него поредеет.

Расправившись с последними бумажками, Помптин просветлел.

- Эх, сколько лет, сколько зим! – воскликнул он и похлопал Квинта по спине, - Ну рассказывай давай, как живешь, чем дышишь?

Обмен вежливостями, расспросы и рассказы растянулись надолго. Когда они были совсем еще мальчишками, Помптин имел неосторожность стать его лучшим другом. Пусть их дороги и разошлись, стоило им выйти из школьного возраста, такое все равно не забывалось.

- Слушай, а ты чего хотел-то? – спросил Помптин, когда темы для разговора и потоки воспоминаний подошли к концу, - Ну вряд ли ты просто поздороваться пришел, важная шишка.

Квинт хмыкнул.

- Да так. Мне нужно найти одного человека. Думал, может ты чего знаешь, - так, как будто это что-то совсем несерьезное, сказал Квинт.

- Кого? Выкладывай давай, - Помптин сразу перешел на деловой лад.

Аккуратно, стараясь не упустить никаких деталей, Квинт пересказал ему все, что рассказали ему “девочки” Галлы.

Дослушав, Помптин хмыкнул:

- Ну да, знаю такого. Мелкий грабитель, живет вместе с сестрой, она у него мошенница, проворачивает какие-то схемы с какими-то типами, я не очень в курсе. Мелкая рыбешка.

- Где я могу их найти? – Квинт превратился в одно большое ухо.

- Да кто их знает, - пожал плечами Помптин, - У них нет конкретного участка, работают где попало. Живут… - в задумчивости, он почесал голову, - На Авентине. Инсула Статилия. Поищи под крышей, не промахнешься, они бедные как мыши, но знают что-то неприглядное про хозяина, вот он им за бесценок и сдает квартиру.

Инсула…

Кого?!

Квинт поперхнулся воздухом и закашлялся. Помптин не растерялся и похлопал его по спине.

- Ты чего?

- Я… - кашель оборвал слова, и только справившись с приступом, Квинт продолжил, - Я там живу. Снял квартиру недавно.

Все это время Аймар был намного ближе, чем он мог подумать. Буквально на расстоянии вытянутой руки.

Помптин присвистнул:

- Ого, неплохо. Это где же ты так крутишься, что у тебя такие деньжищи есть?

Громкий голос Бальба, что пронесся над заполненной людьми площадью, избавил Квинта от необходимости давать ответ на этот неудобный вопрос. Все разговоры вокруг затихли, а взоры собравшихся обратились к временному возвышению. Окруженный ликторами Бальб сиял как начищенный сестерций, и ему даже не нужно было говорить о том, какие знамения были получены – все читалось по его глазам.

Конечно же, наиболее благоприятные. Квинт хмыкнул. Разве могло быть иначе?

Теперь дело оставалось за малым – отдать свой голос и дождаться результатов. Полдня вряд ли могли стать решающими для поимки Аймара, а Квинту не терпелось узнать, кого же выберут.

Настоящая интрига. Что-то, что отсутствовало в выборах долгие годы.

Дурацкая улыбка не сходила с его лица ни тогда, когда он, отдав свой голос, вышел с участка своей центурии, ни когда протискивался сквозь толпу в поисках центурии, целиком состоящей из сенаторов, ни даже когда он поймал за руку карманника, уже забравшегося к нему в сумку.

Казалось, будто он только что проснулся от страшного сна – и осознал, что это был всего лишь сон.

- Калавий? – удивленный голос Цезаря вернул его в реальность. Квинт помотал головой, - Калавий, ты меня ищешь?

- Тебя-тебя. Я кое-что выяснил, - прошептал Квинт и махнул рукой, увлекая его за собой.

В сторону от вездесущей толпы, целиком состоящей из любопытных ушей.

- Ну что у тебя там? Выкладывай, - оглянувшись, шепотом спросил Цезарь, когда они оказались достаточно далеко.

- Кажется, я нашел Аймара, - не поднимая голоса, ответил Квинт, - Мне еще надо все проверить, но, думаю, не сегодня-завтра возьмем его.

- Хорошо, хорошо, - задумчиво пробормотал себе под нос Цезарь, - Тащите его сразу к Луцию Марцию Филиппу. Знаешь, где он живет?

После мимолетных раздумий, Квинт кивнул и тут же подозрительно прищурился:

- А почему не к тебе?

- Потому что никто не должен знать, - загадочно отозвался Цезарь.

Ворена и Пулло даже не пришлось искать. Они сами перегородили Квинту дорогу, стоило ему только приблизиться к своей центурии.

- Так, Квинт, я не понял, это что за секреты? – полу-шутливо, полу-всерьез спросил Ворен, уперев свободную от тоги руку в бок.

- Ты о чем? – Квинт постарался сделать так, чтобы вопрос прозвучал непринужденно, но его нервы были натянуты как струна.

Ворен смерил его суровым тяжелым взглядом, что обычно предназначался провинившимся рядовым перед тем, как отчеканить:

- Почему мы последними узнаем о том, что тебя назначили военным трибуном, да еще и не от тебя лично?

Натянутая струна тут же расслабилась и Квинт рассмеялся:

- А чего вам еще там понаговорили? Может быть, я и минотавра голыми руками поборол?

Ворен недоверчиво прищурился:

- То