до н.э. включительно служил у Цезаря в Галлии. В какой именно должности/звании – неизвестно, единственное что можно сказать точно – кто-то из старшего командного состава. Нобили в другом качестве в армии просто не оказывались. Погиб в битве при Ихнах, за несколько дней до катастрофы при Каррах, при попытке прорыва. Его голову на пике потом Крассу-старшему Сурена показывал еще.

[2] Тиберий Гракх. Или Гай Гракх. Кто знает xD

[3] Оптиматы (optimates), boni. В принципе это дословный перевод.

Мертвец (Гай Цезарь III)

Улицы Города утопали в плотной вязкой темноте. Скрывшаяся за облаками молодая луна не давала достаточного освещения – и ситуацию хоть как-то спасали только светильники в руках у рабов. Фонарик на телефоне мог решить эту проблему в одно мгновение, однако доставать его сейчас было бы опрометчиво.

Окруженные шумной и многоголосой толпой, они с Пизоном возвращались с многолюдного званого ужина, закаченного Мессалой в честь его победы, но настроение у Гая было совсем не праздничным.

Что не ускользнуло от подвыпившего взгляда Пизона:

- Ты чего такой смурной? – тесть шутливо ткнул его в бок, - Думаешь, не получится с Мессалой договориться?

Гай хмыкнул:

- Да при чем тут это?

Еще недавно без-пяти-минут его начальнику конницы, Мессале он полностью доверял. Насколько это вообще было возможно в политике.

- А что тогда? – не отставал пребывавший в воодушевлении Пизон.

- Антоний до сих пор молчит, - Гай скривился, как от зубной боли, - И что еще дерьмовее – Педий тоже. Не нравится мне это.

- А сколько уже прошло? – пьяный мозг Пизона, видимо, был неспособен оперировать числами больше десяти.

- Три недели. Педий говорил, что напишет мне, как только доберется до Александрии, - сказал Гай, - Одно письмо с островов - и вот уже три недели ни слова.

Пизон помотал головой:

- Не хочу тебя расстраивать, но похоже их смыло в море.

- И это еще в лучшем случае, - невесело хмыкнул Гай.

Остальные варианты были как на подбор – один хуже другого. Амбиции Антония не были секретом ни для кого, но все-таки Гай надеялся, что тот проявит хоть каплю благоразумия. С каждым днем надежды испарялись.

Время уже перевалило за полночь – и все домашние давно должны были разойтись по постелям. Стараясь не шуметь слишком сильно, Гай прокрался в их с Кальпурнией спальню. Дверь тихо скрипнула. В уши ударил негромкий свист тормозов, а следом за ним женский испуганный крик на английском:

- Черт, Дейви, я его вижу! Вижу! Дави на газ!

По-знакомому неестественный, словно стеклянный.

В полутьме плохо освещенной спальни, подсвеченная резким электрическим светом экрана планшета, лежа на кровати, Кальпурния словно завороженная смотрела какой-то фильм. Гай замер в дверном проеме. Картина выглядела настолько неестественной, если не невозможной, что на мгновение выбила у него землю из-под ног.

Сигнал низкого заряда батареи раздался одновременно с громким рыком. Кальпурния вздрогнула и в испуге отбросила планшет от себя. Не успело сердце пропустить и пару ударов, как тот приземлился на мягкую постель. Приглушенный одеялом рык и перепуганные крики персонажей больше не звучали хоть сколько-нибудь реалистично.

- Кино смотришь? – Гай сел на край кровати и принялся развязывать сандалии.

И только сейчас Кальпурния его заметила.

- Что-то вроде того, - ее голос все еще немного подрагивал.

Гай подхватил отброшенный планшет и нажал на кнопку паузы, останавливая пугающие жену звуки.

- Мне Мария показала, как включить, - продолжала Кальпурния.

- Я догадался.

- Слушай, Гай, а как это вообще? – пристальный взгляд Кальпурнии ощущался даже затылком. Он обернулся, - Выглядит так… По-настоящему, как будто я за ними подсматриваю.

Смешок сорвался с губ несмотря на то, что не так давно он задавал ровно тот же самый вопрос, только другим людям.

- Там, в будущем, это называли видео[1], - на латыни звучало намного хуже и нелогичнее, чем на английском. Кальпурния подозрительно прищурилась, - Что? Не я это придумал. Тебе принцип рассказать?

Глаза Кальпурнии загорелись неподдельным интересом. Одна из причин, по которой их брак не развалился как его предыдущий[2] – у нее был удивительно пытливый ум и с ней всегда было о чем поговорить.

В отличие от Помпеи.

- Ну если мы именно про фильмы, то тут все просто. Это просто набор фотографий, которые сменяют друг друга с такой частотой, что кажется, что это изменение плавное и непрерывное, - Гай отстегнул от предплечья чехол с телефоном и положил его на прикроватный столик, - А вот если мы про фотографии – тут немного сложнее.

- Насколько? – Кальпурния заинтересованно придвинулась к нему.

- Совсем чуть-чуть, - Гай хмыкнул, - Существуют такие материалы, которые не просто пропускают или задерживают атомы света[3], но атомы которых “выбиваются” с места, если атом света с ними сталкивается, и остаются там, где были, если нет.

- И, если на них попадает свет, на них остается то же самое изображение, которое мы видим глазом? – продолжила Кальпурния за него.

Гай кивнул и снова потянулся к тумбочке:

- Они лежат в основе всех камер. У меня в телефоне есть, давай покажу, как это работает.

Кальпурния тут же подскочила, неожиданный порыв ветра распахнул неплотно закрытые ставни и всколыхнул ее ночную тунику:

- Погоди, дай я себя в порядок приведу!

Гай лукаво усмехнулся.

Женщины…

Неожиданная фотосессия могла бы затянуться до утра, если бы их не побеспокоили. Заспанный растрепанный Каллимах ворвался в спальню, едва постучав в дверь, и скороговоркой выпалил:

- Цезарь, там к тебе Филипп пришел. Совсем пьяный, мямлит что-то про каких-то центурионов, рабов, допросы. Я вообще ничего не понял, но, по-моему, это срочно.

И всем планам на эту ночь пришел конец. Исполнявший роль фотографа Гай подскочил с кровати и, едва накинув на плечи уличную тунику босиком выбежал в атрий вслед за Каллимахом.

Филипп храпел в кресле, облокотившись на стену. Возле него неуверенно топтался раб, зачем-то сжимающий в руках копье. Этот выглядел абсолютно трезвым, и допросить его было проще. Было бы проще, если бы он знал хоть что-нибудь, кроме того, что хозяин приказал ему идти с ним.

Другого выбора не оставалось.

С тяжелым вздохом, Гай, при помощи Каллимаха, оторвал задницу спящего Филиппа от кресла, перетащил через пол-атрия и окунул головой вниз в имплювий. И еще раз. И еще раз – пока тот не выругался и не потребовал прекратить