После того как Rancid в последний момент решили остаться независимыми, стало казаться, что Epitaph перестал был просто промежуточным звеном в карьере своих групп. Жизнь на лейбле и вокруг него также выглядит чрезвычайно веселой. Джим Линдберг, вокалист вечнозеленых Pennywise из Эрмоса-Бич, вспоминает, как его группа так набралась на вечеринке с тортом-мороженым, устроенной в честь его группы, что гитариста Флетчера Дрегги велели спустить с дерева, на которое он забрался, по приказу полиции, а затем преследовали по улицам. Будучи верным товарищем, по дороге домой Дрегги попытался облегчить рвотные позывы Линдберга, помахав перед его лицом мертвым опоссумом.

Pennywise – постоянные участники Epitaph. Образованные в 1988 году в Эрмоса-Бич, как и многие другие герои этой книги, они стали профессиональными панками не потому, что не приспособлены ни к чему другому в жизни, кроме, возможно, тюрьмы. Джим Линдберг учился на факультете английского языка в Калифорнийском университете и на переменах проходил практику в рекламном агентстве. Там он приводил в замешательство коллег, приходя утром в костюме, галстуке и со сломанным носом, причем последний атрибут был приобретен на панк-шоу в таких клубах, как Raji’s в Голливуде. Его девушка и родители были в ужасе от того, что он планирует отказаться от работы по специальности в пользу музыкального стиля, который большинство людей считали мертвым (включая многих, кто его исполнял). Но, как и в случае с Фэт Майком, он услышал альбом Bad Religion Suffer и понял, что сердце панка еще бьется. Он понял, что тексты, затрагивающие сложные темы, могут быть перенесены на песни, движущая сила которых звучит так, как будто они были разработаны на заводе Boeing в соседнем округе Ориндж. Вскоре он впечатлился, узнав, что Bad Religion продали более ста тысяч альбомов на лейбле, которым руководил человек, чьи волосы меняли цвет, словно хамелеон. Когда осенью 1991 года Pennywise готовились выпустить дебютный одноименный альбом, их участники искали не средство достижения цели, а саму цель.

«Я ушам своим не верил, когда Epitaph сказали, что будут издавать нашу музыку, – вспоминает Линдберг. – Я подумал: “Подождите-ка, вы хотите сказать, что мне за это заплатят?” Помню, как после выхода альбома я отправился в офис “Epitaph”. Декстер [Холланд] был там и помогал мне. И Фэт Майк тоже заглянул. Наш альбом [Pennywise] разошелся тиражом в двенадцать тысяч копий или что-то вроде того, и Майк сказал: “Это очень хорошо. Ты хорошо поработал”. А я, честно говоря, понятия не имел. Я думал: “Разве это хорошо? А сто копий – это хорошо? А тысяча копий – это хорошо?” Я просто не знал… Но шла ожесточенная борьба между группами, которые заключали контракты с крупными лейблами, и теми, кто оставался независимым. Но там, откуда мы родом, в Эрмоса-Бич, все было очень просто. Вы садились в фургон, играли на концертах и делали что-то на местном уровне. Нам казалось, что эта голливудская машина просто высасывала душу. Мы не хотели иметь с этим ничего общего. Я помню, как наш организатор выступлений говорил, что были [крупные] лейблы, которые хотели поговорить с нами о возможном подписании контракта, но мы знали, что нам это не подходит. Мы были довольно воинственно настроены по этому поводу. Я даже думаю, что в какой-то момент мы, возможно, перегнули палку, потому что, очевидно, были группы, такие как Green Day, которые подписали контракт с крупным лейблом, и это пошло им на пользу».

«Я помню, что Maverick приглашали нас на переговоры, Sony тоже звали нас… это все не важно, – рассказывает Фэт Майк. – Но мы продавали пластинки на Epitaph. Я просто сказал Бретту: “Дай нам большую долю роялти, и все будет хорошо”. Мы получали огромные авансы от Epitaph и большие отчисления, так что, если вы продаете пластинки, зачем вам переходить на мейджор? Bad Religion пошли на этот шаг, потому что хотели попробовать: “Давайте посмотрим, сможем ли мы выйти на новый уровень”. А я просто подумал: “Ну, Epitaph может вывести вас на новый уровень”».

Оглядываясь назад, можно сказать, что Epitaph Records был панк-версией лос-анджелесского Лорел Каньона[26] 1970-х годов. Но вместо Нила Янга, Джони Митчелл или Дэвида Кросби, сочиняющих песни на пианино и акустических гитарах, здесь был офис, из которого Бретт Гуревич отправлял факсы, Декстер Холланд трещал по телефону, предлагая музыку для радиостанций колледжа, и куда Фэт Майк заскакивал с прохладительными напитками. На складе Джей Бентли управлялся с автопогрузчиком и перемещал стопки альбомов, как персонаж видеоигры Nintendo. Компания была не только очагом музыки – она также была тренировочной площадкой для людей, которые хотели основать собственные лейблы. В 1991 году Фэт Майк основал Fat Wreck Chords, на котором выпустил альбомы групп No Use for a Name, Bracket, Propaghandi и изящно названных Guns ‘n’ Wankers. Три года спустя Декстер Холланд основал Nitro Records. Лейбл переиздал первый альбом группы The Offspring, а также оригинальный материал Exene Cervenka and the Original Sinners, T.S.O.L. и The Vandals. Три года спустя Тим Армстронг вступил в партнерство с Бреттом Гуревичем и основал Hellcat Records, где выпускал музыку Distillers, Dropkick Murphys и Joe Strummer & the Mescaleros. Еще одной группой Hellcat стали невероятно провокационные Leftover Crack – группа, которая однажды стала автором EP под названием Baby Jesus Sliced Up in the Manger. В 2001 году, после стрельбы в средней школе «Колумбайн»[27], нью-йоркская группа хотела назвать дебютный альбом «Стреляй в школьников», с изображением пистолета, направленного на детскую площадку на обложке. Типография, которую использовал лейбл, отказалась от этой идеи, но Hellcat Records и Бретт Гуревич не отступили от своего.

Неизбежно возникали трения и разногласия. В интервью, взятом для этой книги, Фэт Майк был в шоке от интервью с Гуревичем, которое он прочитал двумя днями ранее и в котором Мистер Бретт сказал: он не хочет, чтобы «Epitaph» превратился в ностальгический лейбл, который постоянно выпускает ска-панк, – в этих словах Толстячок увидел нападки на свой лейбл Fat Wreck Chords. Он быстро отмечает, что Гуревич «невероятный автор песен и поэт», но не называет его другом. «Я бы сказал, что мы были дружескими соперниками», – таково его определение. Он говорит, что «то, что Бретт сделал с Epitaph, просто невероятно, и я очень уважаю его за его достижения», но добавляет: «Бретт отличается от большинства людей. Он бизнесмен. Он очень умный и не слишком общительный. Но для него это просто игра. Это бизнес».

«Когда я основал Fat Wreck Chords, он позвонил мне и сказал, что я нанес ему удар в спину после всего, что он для меня сделал, – вспоминает он. – И я сказал ему: “Мы [NOFX] не уходим с твоего лейбла, Бретт, я просто создаю свой собственный”. Знаете, люди в панк-роке должны поддерживать друг друга. Я одолжил Propagandhi пятьдесят тысяч, чтобы они основали свой лейбл [G7 Welcoming Committee]. Когда лейбл Side One Dummy делал первые шаги, я помогал им. Я поделился с ними всеми номерами. Я показал им, как делаются дела… Но Бретт сказал, что я ударил его в спину. А ведь я оставался на Epitaph много-много лет после этого [до 2000 года]. То, что он сказал, очень сильно задело мои чувства. Я недоумевал: “Почему ты не хочешь, чтобы я тоже этим занимался?”» В свою защиту Бретт Гуревич говорит, что «это не похоже на то, что я бы сказал». Но он предполагает, что не у него одного могут быть проблемы с памятью. «Фэт Майк – один из немногих людей, которых я знаю, кто принимал больше наркотиков, чем я», – говорит он.