Не без оснований к 1994 году Epitaph Records стали очень довольны собой. В журнале Billboard была опубликована реклама на всю страницу, на которой сотрудники компании показывали в камеру средний палец. «Это был наш жест в адрес индустрии и всех, кто говорил, что мы не можем этого сделать, – говорит Джефф Абарта. – Что-то вроде: “Идите к черту, мы сделали это”».

К этому времени наркотики тоже начали просачиваться в кровь компании. С учетом его пристрастий «курить много травки, употреблять кислоту и принимать много грибов» – не говоря уже о том, что ему нравилась психоделическая рок-группа Grateful Dead, – Абарта отрицал более тяжелые наркотики, которые становились все популярнее. «Меня гораздо больше интересовали музыка и искусство, – говорит он. – Я закрывал глаза на многие безумства. Я знал, что все это происходит, но не хотел быть частью этого. Я просто хотел хорошенько поработать». В 1997 году, вспоминая этот период, Декстер Холланд сказал автору, что «Бретт вел себя как рок-звезда больше, чем мы».

«Я чувствовал себя всесильным, – вспоминает Гуревич этот бурный год. – Но это было и испытание в плане того, как устоять на ногах. Мне было трудно стоять на ногах и оставаться скромным, потому что я был молод. Мне было тридцать два года. Я люблю говорить, что эго не мой амиго, и это тот урок, который я вынес из этого опыта, – важно оставаться скромным и стоять на земле. У меня был период, когда голова пухла от самодовольства».

Одной из наиболее серьезных проблем, с которыми столкнулся Мистер Бретт, был закон неожиданных последствий. После ухода Bad Religion на короткое время между группами Epitaph установился некий коммерческий паритет. Но после того как Smash добился успеха, Гуревич почувствовал необходимость убедить остальные группы лейбла в том, что они не граждане второго сорта. Так что вечеринка с мороженым для Pennywise теперь внезапно стала чем-то большим, чем просто праздник в честь группы, продавшей сто тысяч альбомов. Тот факт, что в скором времени сто тысяч проданных пластинок стали не столь впечатляющей цифрой, как было всего лишь год назад, усложнял ситуацию. «Я не хотел, чтобы [другие] группы думали, что я забочусь только о The Offspring, – говорит Гуревич. – Представьте, что у вас четверо детей, и один из них завоевывает какую-то невероятно крутую награду и внезапно оказывается в центре внимания всего мира. Конечно, вы будете в восторге. Но вы также захотите сделать что-то особенное для других своих маленьких детей, чтобы они не чувствовали, что вы их не любите».

«Не буду лгать, мне кажется, что некоторые группы ревновали, – говорит Джим Линдберг. – Когда Бретт начал уделять много времени Rancid в то время, когда The Offspring были на подъеме, там, вероятно, не обошлось без обид. Все хотят внимания Бретта. Бретт – замечательный продюсер в студии, и мы все хотим, чтобы он уделил внимание нашей группе. Все вроде как борются за внимание Бретта. Я думаю, что определенно был период, когда чуваки из The Offspring думали: “Ну и ну, мы только что продали тонны записей. Может быть, он зашел слишком далеко, игнорируя нас?” Порой, если пытаешься быть очень справедливым, твой золотой ребенок может сказать: “Ну, я не ожидаю особого отношения, но хотя бы какого-то внимания заслуживаю”. Здесь было что-то такое».

Джим Линдберг вспоминает, как в начале 1994 года он был на гастролях с The Offspring. Стояла зима, и Pennywise пригласили занять место в переоборудованном школьном автобусе, в котором ехала группа на разогреве, чтобы избежать холода в своем фургоне. По дороге на очередной концерт Линдбергу предложили послушать Smash. Он с готовностью прослушал альбом на плеере. В конце тринадцатого трека у него «возникло ощущение, что альбом будет грандиозным. Я чувствовал, что в нем есть что-то запоминающееся и идеально подходящее для радио. Я просто знал, что KROQ или другая местная станция подхватит пару этих песен и что у этого альбома есть потенциал стать великим. Конечно, я не знал, насколько великим, но был уверен, что что-то точно должно произойти». На саундчеке следующим днем Джим Линдберг поделился с Флетчером Дрегги своими прогнозами. «Он отнесся немного пренебрежительно, – вспоминает вокалист. – Он сказал: “Пусть подойдут ко мне, когда продадут сто тысяч альбомов”».

В том же году вокалист Pennywise рассказал о званом ужине в ресторане в Лос-Анджелесе, где присутствовали участники Pennywise и The Offspring, а также другой группы Epitaph, Joykillers, и встреча прошла «очень неловко». Линдберг затрудняется сказать, что именно его смутило, кроме того, что в воздухе витало ощущение неравенства и злости. «И это было странно, – рассказывает он, – потому что все участники группы были друзьями. Мы ходили друг к другу на свадьбы и хорошо проводили время вместе». Гуревич, который проставлялся в тот вечер, говорит, что «между группами всегда существует конкуренция, и я включаю в нее себя, потому что мы всего лишь люди, и это естественно». Но поскольку основатель Bad Religion больше не член группы, которую основал в 1980 году, единственной задачей Мистера Бретта было управление звукозаписывающим лейблом, а значит, в какой-то степени и карьерами групп, чью музыку он выпускал. Как у гроссмейстера, играющего в шахматы с дюжиной людей за один присест, у Гуревича было всего несколько часов в день, чтобы достичь некоего подобия баланса. Однако многие люди, опрошенные для этой книги, называют Rancid единственной настоящей любовью владельца лейбла, той группой, ради которой он готов пренебречь всеми остальными, если возникнет такая необходимость. Того факта, что подобная необходимость никогда не возникнет, было явно недостаточно, чтобы успокоить артистов внутри лейбла, которые к этому времени начали раскалываться на противоборствующие лагеря.

«К чести Бретта, он очень-очень старался быть справедливым, – говорит Джим Линдберг. – Но это трудно. Гигантские международные конгломераты соблазняли The Offspring головокружительными денежными предложениями, и он должен был понять, как лучше поступить в этой ситуации. Smash становился ядерной бомбой, но Бретт также был в восторге от великолепной музыки, которая выходила на Epitaph в то время. И когда он услышал, что делают Rancid, его могла посетить мысль: “Вау, может быть, они тоже выстрелят, как The Offspring”. И он решил работать с Rancid. И, вероятно, некоторые из ребят The Offspring подумали: “Ого, ты проводишь все свое время с Rancid, в то время как наш альбом продается миллионными тиражами?!” Любой участник группы скажет вам, что это очень похоже на семейные отношения. Ревности не избежать. Представьте, что ваш муж или жена вдруг стали проводить больше времени с вашим лучшим другом или с кем-то еще, чем с вами. Вы будете ревновать, даже если вам нравятся эти люди. Но в целом, я думаю, Бретт хорошо справился с ситуацией. Но не буду врать, это было непростое время».

Если Бретт Гуревич проводил много времени с Rancid (а это именно так), то не случайно. Если оставить в стороне вопрос о том, была ли это группа, которая пленила его сердце, то можно точно сказать, что это группа, с которой он был наиболее тесно связан. Вероятно, на то были причины. К тому времени, когда NOFX и The Offspring присоединились к Epitaph, обе группы были самостоятельными единицами, которые осваивали ремесло под руководством сторонних продюсеров и чужих звукозаписывающих лейблов. Гуревич отказал The Offspring, когда они впервые попросились на лейбл, а Фэт Майк поначалу сам отказался от предложения Epitaph. Со временем обе группы стали неразрывно связаны с лейблом, но, хотя их союзы созданы в относительном «детском возрасте», лейбл не взращивал их с самого начала. Ближе всего к этому подобрались Pennywise. Несмотря на целый каталог альбомов, выпущенных Epitaph, Бретт Гуревич выступил в качестве продюсера лишь однажды, и то в сотрудничестве с Джерри Финном, на альбоме Pennywise 1995 года About Time. Сам Мистер Бретт описывает эту пластинку как «спродюсированную Джерри Финном».