Были те, кто считал, что именно успех и только успех отделял Green Day от их коллег по панку. Конечно, дело не только в успехе, и отличия существовали задолго до взятия группы Warner Bros. под свое крыло. Это проявлялось в непреклонной уверенности Билли Джо Армстронга в том, что он не хочет стать тем артистом, который ездит по району на машине с наклейкой на бампере, гласящей: «Настоящие музыканты днем ходят на работу». Green Day никогда нельзя было обвинить в отсутствии амбиций, даже когда их двигатели только-только начали вращаться в начале карьеры. «Было так много групп, которые смотрели на нас и думали: “Ну, в их песнях всего три аккорда”, – говорит Тре Кул. – И они думали: “Ну, в наших песнях тоже три аккорда, так что мы можем стать такими же известными, как они”. Как будто единственным объяснением [нашего успеха] было количество аккордов в наших песнях».

Во время тура в продвижение Dookie Green Day не были в районе Залива в течение десяти месяцев. За это время все в их мире изменилось. Когда турне подходило к концу в праздничный период 1994 года, Розанна Барр, в то время самая известная телеведущая страны, представила группу на шоу «Субботним вечером в прямом эфире», надев футболку с изображением обложки Kerplunk. К тому времени они были настолько известны, что никто из участников шоу, казалось, не возражал против того, что группа сыграла никому не известную песню «Geek Stink Breath», а не интернациональный хит «Basket Case», как они обещали. («О, мы всегда так делали, – говорит барабанщик. – Мы приходили на телешоу, говорили, что будем играть одну песню, а потом играли другую».) Вернувшись домой, Тре Кул оказался «в состоянии отрицания [успеха Green Day] примерно на год. Я старался не думать об этом. Я просто пытался жить так, как всегда. Я не покупал модных вещей или чего-то подобного. Я просто думал: “Я все тот же парень, верно?” Очевидно, что я больше не страдал из-за отсутствия финансов, и я это прекрасно понимал, но в то же время я не покупал себе золотые цепи, перстни с бриллиантами или что-то подобное». Вместо этого Тре Кул купил себе полноприводный внедорожник International Harvester Scout, на котором навещал маму и папу в округе Мендосино и колесил по просторам и горным дорогам Северной Калифорнии. «Это было очень весело, – вспоминает он. – Но потом наступает время снова отправляться в турне».

Именно Билли Джо Армстронг испытал самые острые последствия «звездной» болезни. «Мне казалось, что меня хотели прогнать из города, – говорит он. – Но я решил: “Хрен вам, я остаюсь!” Я был зол и обижен из-за того, как все закончилось. Это странно, потому что при таком уровне успеха можно представить себе историю типа “мальчик становится героем родного города” или “герой родного города делает добро”. Но ничего подобного. Неожиданно люди стали называть меня рок-звездой. Это странно, потому что это худшее оскорбление, которое я когда-либо слышал. Если кто-то называл меня рок-звездой, это даже хуже, чем когда меня называли продажным. Что-то вроде: “О, гребаная рок-звезда здесь”. Это было так отвратительно. Я просто хотел быть обычным панком, как и все остальные».

Билли Джо Армстронг официально описывает этот период как «чертовски уродское время». Наркотики начали проникать в Залив, и Армстронг наблюдал, как друзья сначала подсели на амфетамин, а потом перешли на героин. То, что начиналось как вечеринка, стало стилем жизни; даже экспериментом, чтобы увидеть, как долго можно заигрывать со смертью. Он вспоминает, что видел друзей, которые теперь выглядели как скелеты и «ходячие мертвецы». Он сказал Лоуренсу Ливермору: «Должен признаться, что одно время я и сам баловался этим, но происходило что-то страшное… И, знаете, у меня были обязанности… Я не мог позволить себе превратиться в это».

«Думаю, я немного подсел на вечеринки, – добавил он. – Но чем старше я становился, тем больше понимал, что не могу справиться с наркотиками. Потому что люди становятся зависимыми не только от сильных наркотиков, но и от слабых. Они подсаживаются только так. Но я едва могу справиться с этим, даже если речь идет о кофе… Это было тяжелое время для меня. Мне повезло быть одним из тех, кто извлек уроки из этого опыта и пошел дальше, в то время как некоторые другие люди впадали во все большую зависимость, пока она не убивала их».

Для Green Day наступили мрачные дни, которые доказывали, что получение больше ожидаемого может быть таким же потрясением, как и получение меньшего. «Я скажу вам правду – пару лет назад мне было гораздо веселее», – признался Майк Дернт в интервью Rolling Stone. Музыкальные вкусы Билли Джо становились все более злыми и зубодробительными. Он наблюдал, как «Maximumrocknroll» ополчился на его группу, и это крутое изменение взглядов вскоре повлияло на позицию журналов Spin и Rolling Stone. Фронтмен не пытался скрыть, что эти вещи его волнуют. Вскоре он стал беспокоиться о том, что думают о нем другие люди. Реакция на Green Day была жестокой и неумолимой, и, оглядываясь назад, Армстронг считает, что ему следовало больше времени уделять размышлениям о происходящем и проводить больше времени со своей женой Эдриенной и их сыном Джоуи, которому еще не исполнилось и года. Он остро осознавал, что больше не является частью народа. Даже близкие друзья, казалось, вели себя странно. Они звонили ему и говорили: «Эй, я не хочу тебя беспокоить, но…», – и эта оговорка вызывала у него смущение принятием группы в обществе. Он и Эдриенна были вынуждены переехать, после того как их адрес раскрыли в шоу Live 105 на радио KITS. Создавалось впечатление, что каждый встречный считал своим долгом сказать Билли Джо, что он поступает неправильно. То, что ему казалось реализацией потенциала музыканта, для других выглядело как оскорбление эстетической справедливости.

«Думаю, я просто потерялся, – сказал он Лоуренсу Ливермору. – Я не мог отыскать силы убедить себя в том, что поступаю правильно. Я был участником великой группы, и это закономерно, потому что наши песни очень хороши. Но я никогда не мог почувствовать, что поступаю правильно, ведь столько людей обозлилось на меня. Вот где я запутался, и это очень тупо. Я бы никогда не хотел прожить эту часть своей жизни заново. Никогда».

«Я знаю, что многие были счастливы [за Green Day], – говорит Лоуренс Ливермор. – Но они, как правило, не были такими громкими, как недоброжелатели. Наверное, опасались стать белыми воронами среди остальной части сообщества. Или, возможно, их просто было меньше в панк-сообществе».

«Это странно, потому что люди как будто смотрели на Green Day через очки с дерьмовыми линзами, – говорит Армстронг. – И это не имело никакого отношения к музыке. Мы знали, что записали лучший альбом в карьере. Была новая аудитория, которая слушала музыку и прониклась ею. У нас появились новые поклонники – молодые ребята. Но была и другая сторона – люди, которые нас отвергали. Они были настроены против нас еще до того, как услышали хоть одну ноту, которую мы сыграли. Странно, когда некоторые люди смотрят на вещи в этом свете. Я слушаю только музыку. Если это хорошая запись и у нее годный продакшн, то я въезжаю, понимаете. Может быть, это потому, что я музыкант. Я не из тех, кто сидит и внимательно изучает то, что делают другие люди.

Но [в то время] я был в некотором замешательстве. То ли это из-за места, откуда я родом – Родео, город нефтеперерабатывающих заводов, – то ли Беркли и Окленд, где я открыл совершенно новый взгляд на жизнь. Там была политика и музыка, художники и чудаки, с которыми у меня было что-то общее. Но после успеха я почувствовал, что не принадлежу ни к одному из этих мест. Я чувствовал себя не в своей тарелке. У нас был успех, деньги, и я просто пытался осознать, что все это значит. Это было странно».