– Ты не спрашиваешь, почему я не в универе?

– А ты должна быть? Это обязательно штука – универ?

Женя буквально онемела. Ну ничего себе, просто странный знакомый.

– Петя, откуда ты такой взялся? Как человек с другой планеты.

– Я мало что знаю об универах. У меня было специальное обучение.

– Ага, закрытая спортивная школа-тюрьма.

Двери распахнулись, впуская прохладу, и вместо вопросов у Жени вырвалось:

– Вау! Как здорово!

Вид с вершины экобашни захватывал. Под сводами гигантских пещер или храмов ползаешь, как восторженная букашка. А величественный простор под ногами, и из букашки превращаешься в торжествующего властелина. Хочется раскинуть руки и кричать что-нибудь громкое и бессмысленное.

– Смотри, как красиво переходит свет с полей на лес. А пригород отсюда – просто свалка подарочных коробочек от бижутерии.

– Мне тоже нравится смотреть сверху. Одно время я ходил сюда каждый день.

– А потом перестал?

– Ага. С высоты мир будто всегда одинаковый. Застыл. Во всем мелком много жизни и движения. А в большом – ничего. Отпечаток вечности и гробница времени.

– Да ты философ. И поэт. Мои однокурсники бы оценили.

– Прошлый раз ты говорила, что я спортсмен.

– И это. Значит, многосторонне развитая личность, хоть и миновал универ!

И они заржали, как кони, пьяные от свежего воздуха.

Он привел ее не к гоночным карам или планерам, а к велосипедам. Опять! На склоне у вершины горы торчала небольшая прокатная площадка с автоматической выдачей и лучащимся приветливостью андроидом.

Женя как-то спрашивала мать, зачем нужны роботы в местах, где со всем прекрасно справляются программы и механика. Та ответила, что для создания атмосферы человеческого участия. Торчать в одиночестве на такой высоте не слишком уютно, тут и компания похожей на человека машины согреет.

– Петь, здесь же почти километр высоты. Почему я не мерзну?

– На площадке и по всей трассе генерируется микроклимат.

– По трассе? Только не говори, что ты хочешь спустить меня вниз со своей дурацкой горы на этом идиотском велосипеде.

– Не буду говорить, мы просто поедем.

Это ему просто, гонщику. А она вообще чужда спорту. Но влезла в пневмокостюм и оказалась на спуске.

Идеальная дорога к подножью жилого квартала. Черное с серой рябью полотно, будто прошитое ниточками. Снизу на нее мчится весь мир, зеленый, солнечный, обжитой человечками. Но Женя почти на него не смотрит, ее реальность – это стежки на трассе и ветер, который пробивает даже плотную ткань на лице. Руль, очень послушный, но попробуй, успей его повернуть на вылетающие то справа, то слева изгибы дороги.

Она вопила от ужаса и восторга. Разогналась так, что притормозить страшно – улетит птицей впереди двухколесного демона.

– Петя!

А тот мчится впереди, вроде как даже педали крутит на поворотах.

Женя качнулась в седле, и руль заплясал, вырываясь из судорожного захвата.

Не успела рухнуть, как кожей почувствовала, что надувается с головы до пят. Удар, и закрутилась, попрыгала мячиком под уклон, весело обгоняя скользящий на боку велосипед. Вау! Попрыгушки-то покруче покатушек!

– Женя, Женя! Ты как?

И откуда только этот спортсмен взялся? Спиной назад что ли подкатил?

– Офигительно!

– Поедешь дальше? Я сдую снарягу?

– Зачем? – хохотала она. – Я могу колобком спуститься.

Она приезжала на прогулки с Петей еще три раза до того, как это произошло.

Они гуляли, болтали о фильмах и книгах. Удивляла его наивность в некоторых вопросах и то, что он ни разу не попытался поцеловать. Это даже обижало. Она вполне красотка, и он тоже ничего себе. Старше ее, а смотрит так, словно не знает, как подступиться, да и не решится никогда. Попробовал бы поцеловать, и она… возможно, бы позволила.

Или пригласил бы ее домой на пару бокалов вина вместо того, чтобы таскать по каналам и развлекательным центрам. Рассказал бы что-нибудь о себе, покрасовался. Так делали все парни. Но для Пети романтические отношения, похоже, остались неизведанной страной. На что он только жизнь тратил?

Наверное, однажды Женя бы просто не приехала. И все бы постепенно забылось. Сначала короткие звонки, а потом тишина. И не случившийся роман стал бы обычным прошлым.

В тот день не было ни сил, ни времени на сложные развлечения. Она приехала всего на часок, чтобы посидеть со сластями и коктейлем в любимой мультяшной кафешке. Вечером ее ждала подготовка презентации по учебному проекту.

Петя молчаливо ковырялся ложкой в мороженном, и Женя злилась. Будто ему неприятно здесь находиться. И зачем только вечно спрашивает о следующем приезде. Вроде как на свидания зазывает, вот только она одна на них и бегает. Студентка к здоровенному лбу.

– Давай, в следующий раз ты сам приедешь в город. Сходим на бои роботов без правил, например.

От ее предложения он как-то сдулся. Уперся в вазочку вдруг заострившимся носом и пробурчал:

– Не могу. Это очень далеко от дома.

– Что?! – она чуть не задохнулась от возмущения. – Я приезжаю, а тебе далеко? Ты же вроде нормальный, не инвалид и без психических отклонений. Или нет?

Тот загреб пятерней под челку и дернул плечом:

– Нормальный. Ну-у в том смысле, в котором ты думаешь.

Вот ничего себе! А в каком она думает? Разговор с неуверенным семиклашкой, который вымахал до размера медведя.

– Почему тогда боишься спуститься со своей горы?

Он уставился напряженным взглядом:

– Не боюсь. Не могу. Извини, что так вышло.

Что-то обреченное просквозило в интонации. Петя выпустил из пальцев ложку и медленно убрал руки под стол. Хмурился, словно подбирал в уме правильные слова, но при этом поджимал губы, похоже, не хотел лишних объяснений. И Женя уже угадывала, как после коротких сомнений он встанет, попрощается и уйдет.

– Как, по-твоему, вышло? Сейчас же объясни!

Не получится у него так просто ускользнуть. Надоели эти вечно сбегающие руки и глаза!

– Просто, просто…, мне бы не хотелось отвечать на твои вопросы. Лучше бы тебе поехать домой, Женя.

Он неестественно, как-то механически, дернул головой, уводя взгляд в сторону. Догадка буквально взорвалась в голове.

В прошлом году они с мамой смотрели голографическую презентацию последних периферийных андроидов. Обычных андроидов всегда делали с машинными элементами тела,