6 мая 1927 г. он подготовил докладную записку на имя Я. К. Берзина о работе Военного отдела ЦК КПК, «о недостатках работы и перспективах на будущее». Аппен, в частности, отметил, что за период с января 1926 г. была проделана следующая работа:

– учреждены в наиболее важных пунктах Китая местные военные комиссии или уполномоченные от Военного отдела;

– оказана помощь Северной экспедиции (выпуск листовок, прокламаций и воззваний к солдатам «реакционных милитаристов и реакционного флота»; дезорганизация тыла противника путем подрыва мостов, железнодорожных путей и т. д., снабжение командования Северной экспедиции информационными материалами);

– сформированы рабочие дружины (общее количество дружинников по стране достигло 10 тыс. человек, в том числе в Шанхае – до 2 тыс. человек);

– начата работа среди вооруженных организаций «Красных пик»;

– взят курс на закрепление «партвлияния в войсках Нац-армии» («достижения в этой области не проверены»);

– установлены связи с рядом политических организаций Северной Маньчжурии и с корейской военной организацией;

– «вполне удовлетворительно поставлена информационная работа».

Информационная работа в данном случае относилась к выпуску листовок, прокламаций и т. д., но не имела ничего общего с добыванием разведывательной информации.

Довольно скромные результаты за полтора года работы, и что удивительно – никакой реакции на происшедший раскол Гоминьдана. Однако тому у Аппена были свои объяснения:

– «недостаточно внимательное отношение к военной работе партии как со стороны ЦК Киткомпартии, так и со стороны наших представителей»;

– отсутствие подготовленных и квалифицированных военных китайских работников;

– «слабый состав Военного отдела ЦК, временами доходивший до одного члена комиссии, к тому же малоопытного товарища»;

– «трудноразрешимый вопрос с вооружением как для дружинников, так и для крестьянских и партизанских отрядов, причем последние, в большинстве случаев имея вооружение, не имеют патрон[ов]»;

– «полное отсутствие средств для активной работы, например, удалось приобрести динамит, но не было машинок» (в этом случае непонятно, как можно было проводить дезорганизацию тыла противника путем подрыва мостов и т. д., о чем докладывал Аппен).

И, наконец, самое основное: «Весьма слабые проникновения в Нацармию вследствие того, что директива о проникновении в армию поздно была дана от ЦК Военному отделу».

Подобная формулировка свидетельствовала о попытке оправдать собственную безынициативность и снять с себя ответственность за провал работы в этом направлении. Недостаток квалифицированных кадров, отсутствие оружия для «дружинников» и средств для «активной работы» – подобных ограничений не знала помощь, оказываемая Советским Союзом Гоминьдану и НРА. Только военных советников в южнокитайской группе в мае 1927 г. насчитывалось 93 человека.

Казалось бы, кого как не Аппена следовало привлекать к разведывательной работе. «Вопрос этот нас тоже весьма волнует, – писал Берзин в Пекин в ноябре 1926 г. – Мы получили от него недавно письмо, в котором он указывал на свою полную оторванность и независимость от военного аппарата. Происходило это по причине особого курса, которого придерживались в этом вопросе Карахан и Войтинский, которые, как оказывается, не разрешали ему даже передавать нам информационный материал. Между тем материал у него был, и довольно интересный. Кое-что он нам сейчас прислал». Итак, материал был, а передавать «не разрешали». Весьма наивное объяснение Аппеном собственной беспомощности, а вернее, нежелания руководящего сотрудника военной разведки (последняя должность перед направлением в командировку – помощник начальника агентурного отдела Разведупра Штаба РККА) выполнять разведывательные задачи.

Тем не менее Берзин отмечал, что вопрос о связи Аппена с военной разведкой и использовании его весьма широких возможностей оставался открытым. В этой связи руководитель разведки предлагал военному атташе в Пекине Лонгве установить с Аппеном, как с нашим «старым работником», единый фронт и всецело его использовать. Предусматривалось, что Аппен, «как старый агентурщик», сможет наладить работу. Непонятная деликатность со стороны начальника IV управления Штаба РККА и члена Китайской комиссии Политбюро ЦК ВКП(б). Ситуация требовала указаний, которым надлежало неукоснительно следовать, а не высказывания пожеланий. Развитие событий в Китае в 1927 г. перечеркнуло все эти запоздалые планы.

Оформление в Южном Китае двух центров, двух Гоминьданов, двух правительств и, значит, двух армий было признано руководством ВКП(б) «опасным и недопустимым».

III (Уханьский) Пленум ЦИК Гоминьдана (10–17 марта 1927 г.) принял ряд постановлений, направленных на восстановление коллегиального начала в партийном строительстве, на упрочение партийной и гражданской власти, ограничение власти военных в партии и государстве. Эти решения не были направлены исключительно против Чан Кайши. Была предпринята попытка ограничить власть военных структур. Вместе с тем под давлением КПК и М. М. Бородина были приняты решения, ограничивающие единоличную власть Чан Кайши в ЦИК Гоминьдана, – был упразднен пост председателя Постоянного комитета ЦИК, который он занимал. Чан Кайши был также освобожден от должности председателя Военного совета и заведующего Орготделом. На пленуме Коминтерну и КПК удалось совершить прорыв в части внедрения коммунистов в национальное правительство – туда было введено два коммуниста: министр сельского хозяйства и министр труда.

Решениями пленума власть Чан Кайши была ослаблена, но лишь в малой степени. Он по-прежнему оставался главнокомандующим, верные ему войска контролировали значительную часть районов Восточного Китая.