И уханьский Гоминьдан действительно сделал выбор. В середине мая на территории уханьского правительства началась полоса военных мятежей, сопровождавшихся арестами и требованиями изгнания коммунистов, разгоном и подавлением профсоюзов и крестьянских организаций. По существу, между двумя националистическими центрами, находившимися в Ухане и Нанкине, не существовало большой разницы. Левизна Уханя носила поверхностный характер, поскольку господствовавшее положение в нем занимали милитаристские элементы, власть которых постоянно росла, делая отчетливой тенденцию к примирению с Чан Кайши.

30 мая 1927 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение направить «тт. Бородину, Рою и Люксу (О. Ю. Пличе, генконсул СССР в Ханькоу. – Авт)» телеграмму, в которой китайским коммунистам предлагалось принять решительные меры, чтобы избежать поражения: «Первое. Без аграрной революции победа невозможна… С эксцессами нужно бороться, но не войсками, а через крестсоюзы. Мы решительно стоим за фактическое взятие земли снизу… Второе. Необходимы уступки ремесленникам, торговцам, мелким землевладельцам. Союз с этими слоями необходим. Конфисковать нужно землю только у крупных и средних землевладельцев. Землю офицеров и солдат не трогать. Если обстановка требует, можно пока не конфисковывать землю средних землевладельцев. Третье. Надо вовлечь в ЦИК Гоминьдана побольше новых крестьян и рабочих лидеров снизу. Их смелый голос сделает стариков решительными или выведет их в тираж. Четвертое. Надо ликвидировать зависимость от ненадежных генералов. Мобилизуйте тысяч двадцать коммунистов, добавьте тысяч 50 революционных рабочих и крестьян из Хунани – Хубэя, составьте несколько новых корпусов, используйте курсантов школы для комсостава и организуйте, пока не поздно, свою надежную армию. Пятое. Организуйте реввоентрибунал во главе с видными гоминьдановцами, не коммунистами. Наказывайте офицеров, поддерживающих связь с Чан Кайши или натравливающих солдат на народ, на рабочих и крестьян. Нельзя заниматься только уговариванием. Пора начать действовать. Надо карать мерзавцев.» Оговорки, сделанные в части категорий лиц, у которых земля не должна конфисковываться, свидетельствовали о многочисленных нарушениях в этой части.

Частичное признание работниками ИККИ и КПК непонимания ситуации в китайской деревне, наличия ряда «трудных проблем» в решении аграрного вопроса в Китае, существование специфики социальной структуры китайского крестьянства нашло свое подтверждение только год спустя – в июне – июле 1928 г. на VI съезде КПК, состоявшемся в Москве, и только в выступлении Н. И. Бухарина, а не в решениях съезда. В своем выступлении пока еще один из руководителей Коминтерна Бухарин специально остановился на проблеме, связанной с отсутствием во многих районах Китая собственных помещичьих хозяйств и наличием огромной массы безземельной бедноты, люмпенов, бывших и настоящих солдат. В этих условиях в результате уравнительного передела и наделения землей всех желающих ее получить, говорил Н. И. Бухарин, может получиться так, что после революции в среднем на душу крестьянин будет иметь меньше земли, чем ранее. Н. И. Бухарин считал, что такого положения вещей нужно избегнуть, так как в противном случае «…крестьянина, который мало что выиграл от революции в смысле земли», не удастся сделать ее активным участником и защитником. Готовых решений, признал Н. И. Бухарин, у него нет. После победы революции, говорил Н. И. Бухарин, следует организовать крупномасштабные общественные работы – промышленное и дорожное строительство и т. п., чтобы обеспечить работой массу безземельных. Но что следовало делать в ходе развертывания борьбы за землю до победы революции?

Единственным козырем в руках новой власти, по Бухарину, могла в этих условиях быть ссылка на то, что крестьянин, несмотря на уменьшение количества земли, будет жить лучше, так как будет платить гораздо меньшие налоги. Но этот аргумент, видимо, и самому Н. И. Бухарину представлялся весьма слабым. «При всех условиях, – заключал он свои размышления по этому поводу, – считаю своим долгом обратить ваше внимание на то, чтобы не выставлять легкомысленно таких требований, которые повели бы к большему, еще большему измельчанию земли на круг».

Что-то очень похожее уже предлагал в свое время Сунь Ят-сен: «…Уравнение прав на землю, т. е. проведение постепенной национализации земли», путем выкупа помещичьей земли государством с последующей ее арендой крестьянами, широкое железнодорожное и шоссейное строительство и т. д.

Навеянные опытом большевиков представления о возможности в короткие сроки создать собственные вооруженные силы из революционных рабочих и крестьян не учитывали особые трудности в Китае на пути формирования таких частей. В Китае было традиционно негативное отношение населения к военной службе. У подавляющей массы китайцев отсутствовали навыки владения даже простейшим огнестрельным оружием. Нереальным было и разложение наемных милитаристских армий по русскому образцу – путем противопоставления солдат офицерам.

Для создания собственных и надежных крупных воинских частей, способных противостоять профессиональным наемным армиям, нужно было то, чем в блокированном и контролировавшемся военными Ухане КПК в достаточной степени не располагала, – костяк командных кадров, материальные средства, оружие и время.

Представителям Коминтерна в Китае и ЦК КПК давались инструкции, направленные фактически на осуществление государственного переворота в Ухане, хотя по-прежнему не снимался тезис о поддержке уханьского Гоминьдана.

Между тем на заседаниях Политбюро ЦК КПК 6 и 7 июня 1927 г. генеральный секретарь ЦК КПК Чэнь Дусю отверг указание Москвы по китайскому вопросу. Он заявил, что крестьянское движение в Китае еще не набрало должной силы, что единый антикоммунистический фронт реакционных сил еще не сформировался и поэтому не следует торопиться с решением аграрного вопроса. Указание Коминтерна о создании коммунистами собственных вооруженных сил Чэнь Дусю назвал утопией, равно как и предложение об учреждении военно-революционных трибуналов. К началу 1927 г. в КПК было уже около 25 тыс. членов, причем более половины составляли рабочие. Однако преобладающее большинство ее членов лишь недавно приобщилось к политической борьбе и было мало знакомо с коммунистическми идеями. Костяк профессиональных революционеров был малочислен, связи руководящего ядра партии с низовыми местными организациями слабы.

Представитель Исполкома Коминтерна М. Н. Рой, находившийся в Ухане, самовольно ознакомил Ван Цзинвэя, собиравшегося на встречу с Фэн Юйсяном в Чжэнчжоу, с текстом конфиденциальной телеграммы. Ван Цзинвэй, в свою очередь, в последующем сообщил о содержании телеграммы Фэн Юйсяну, а затем и Чан Кайши.

Указания Коминтерна дали Ван Цзинвэю официальный предлог для разрыва уханьского правительства с КПК и, как следствие такого шага, для разрыва с Коминтерном и Советским Союзом.

В начале июня уханьские войска ценой больших потерь вышли в Хэнань и соединились с частями Фэн Юйсяна. Войскам Чжан Цзолиня было нанесено серьезное поражение. Для похода на Нанкин Ухань запросил еще 15 млн рублей.

19 июня 1927 г. Фэн Юйсян встретился с Чан Кайши. В результате переговоров были достигнуты следующие договоренности: М. М. Бородин должен был покинуть Китай; члены ЦИК Гоминьдана в Ухане должны были присоединиться к ЦИК Гоминьдана в Нанкине, а тем, кто отказывался от этого шага, разрешалось взять «отпуск» и выехать за границу; Тан Шэнчжи со своими войсками должен был перейти под командование Чан Кайши. После перехода Фэн Юйсяна на сторону Чан Кайши военно-политическая обстановка в противостоянии Уханя Нанкину резко изменилась в пользу Нанкина. Размежевание происходило и внутри руководства уханьского Гоминьдана. Однако Москва все еще питала иллюзии, связанные с Ван Цзинвэем, и была готова к финансовым вливаниям в Ухань.